В понедельник я открываю на работе Гугл и забиваю в поисковой строке «Би Денэм».

Ни одного результата.

А раньше ее имя можно было увидеть в некрологах наших родителей, в ее брошенной странице на Фейсбуке, в паре упоминаний о ней в рассылке ее старшей школы. Однако через год после ее присоединения к Проекту все это исчезло, как и она сама.

Печатаю в поисковой строке «Ло Денэм». Ни одного результата. Мы существуем вообще?

Звонит телефон, и меня внезапно доканывает короткое молчание на другом конце трубки, за которым, как обычно, следует тяжелое дыхание. Я прижимаю пальцы ко лбу.

– Тебе больше нечем заняться? – спрашиваю устало.

Тишина.

Я вешаю трубку и возвращаю взгляд на экран.

– Денэм! Ко мне в кабинет.

– Зачем? – спрашиваю рассеянно и, только услышав хихиканье Лорен, осознаю, что сказала. Повернувшись на вращающемся кресле, вижу стоящего в дверях Пола с удивленно вскинутыми бровями. Он молча уходит к себе, оставив дверь открытой. Я тру глаза, пытаясь набраться сил для того, что последует дальше – чем бы оно ни было, затем иду в кабинет.

Пол уже снова расположился за столом.

– Садись. – Он наблюдает за мной, положив подбородок на сцепленные пальцы и, стоит мне сесть напротив него, отвешивает словесную пощечину: – Меня кое-что беспокоит после нашего последнего разговора. И я хочу убедиться, что ясно выразился и провел разумную черту под любыми твоими ожиданиями, ради которых ты, возможно, работаешь здесь. – Пол секунду молчит. – Не знаю, чего ты ожидала, когда я тебя нанимал, Денэм, но я не ищу сейчас штатного писателя. А если бы искал, то недостаток образования и опыта стал бы серьезным препятствием для получения тобой этой должности. Я думал, все очевидно, но, если ты рассчитывала на другое, мне жаль.

Стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица:

– Лорен тоже начинала твоей помощницей.

– Лорен была сверхквалифицирована для этой работы, – отвечает Пол. – Тогда я не мог предложить ей большего, но продвижение по службе было всего лишь вопросом времени. Тебе же я предлагаю эту и только эту должность…

– Ты что, не можешь доверить мне хотя бы корректуру или проверку фактов? Хоть что-нибудь? – всплескиваю я руками. – Секретарь из меня никудышный.

– Ты хочешь продолжать работать здесь или нет? – спрашивает Пол и, судя по тону, искренне интересуется этим. – Мне нравится, что ты с нами, Денэм.

Мы долгое мгновение смотрим друг другу в глаза.

– Да, я хочу продолжать работать здесь, – наконец отвечаю я и встаю, прежде чем Пол погрузится в дальнейшее противостояние – порой он любит это делать. – В три ты свободен. Боб Денбро отменил встречу.

– Чем, интересно, начальник полиции будет заниматься весь день?

– Перенесу встречу на другой день. Как договорюсь, дам тебе знать.

– Отлично. Днем подремлю.

Пошел ты, Пол!

Я выхожу из кабинета, тихо прикрывая за собой дверь и усиленно пытаясь подавить злость и разочарование, которые готовы затопить меня с головой. Останавливаюсь перед своим столом и смотрю на него достаточно долго, чтобы взглянувшая на меня Лорен поняла, о чем я думаю.

– Пообедаю сегодня пораньше, – сообщаю, не обращаясь ни к кому конкретно.

Взяв пальто, ухожу. На улице сразу засовываю руки в карманы. Морель украшен соответственно завтрашнему Хеллоуину: бумажные тыквы-фонари; привидения и ведьмы в витринах магазинов; жутковатые пугала, установленные на каждой пустующей клумбе. Я пересекаю улицу, беру себе кофе в закусочной и сажусь за столик у окна, из которого прекрасно виден офис «СВО».

Раньше этот вид делал меня счастливой.

Мне было пятнадцать, когда я впервые прочитала биографический очерк Пола в «Нью-Йорк Таймс». В нем были строки, поразившие меня как гром небесный, причем в самый нужный момент. Пола спросили о том, как много значит для него его работа и как много значит его жизнь благодаря этой работе. Он ответил так: «Знаете, у меня нет ни ребенка, ни спутницы жизни. Благодаря своей работе я оставляю неизгладимый отпечаток на жизнях других людей, надолго поселяюсь в их сердцах. Я пишу только правду и только истину, поскольку они вечны. Чем ближе ты к сути, тем невозможнее твои слова отрицать».

Тогда я впервые после аварии почувствовала: моя жизнь может что-то значить. Я писала, любила писать, и это единственное, что не изменилось после автокатастрофы. А за этим открытием – я могу писать, чтобы что-то значить, чтобы существовать! – последовала встреча с Полом, который выбрал меня своей помощницей.

В то время это казалось чертовой судьбой.

Я проглатываю остатки кофе и захожу в корпоративный чат. Пол приглашает всех после работы выпить в баре Маккрея, и я тоскливо наблюдаю за приходящими подтверждениями. Я тоже могла бы пойти в бар и взять себе безалкогольный напиток, но мое присутствие разрушает атмосферу. Никто не хочет говорить при девятнадцатилетнем «ребенке» о своих самых худших деяниях или о том, кого он трахал, – буквально или фигурально.

В конце рабочего дня все идут в бар, я же остаюсь в офисе, сказав Полу, что хочу разобраться во входящих сообщениях. Он напоминает, чтобы я не забыла запереть дверь. Когда на горизонте становится чисто, я захожу в кабинет Пола, сажусь в его кресло и, положив ладони на стол, долгое время пытаюсь представить себе любую другую жизнь, которой была бы довольна. Не получается.

* * *

На звонки Пола у меня установлен рингтон с требовательными и повелительными нотками, поэтому мне даже веки разлеплять не надо, чтобы знать: звонит он. Я шарю в поисках мобильного, краем сознания отмечая, что ноутбук опасно кренится на краю матраса. Рядом лежит полусъеденный ужин из полуфабрикатов. Еще рань несусветная, и Пол извиняется за то, что разбудил меня, после чего спрашивает, не болтался ли кто у нашего офиса, когда я уходила. Я озадаченно потираю глаза, сгоняя сон.

– Что? Нет.

– Значит, ты просто заперла дверь и ушла?

– Да. Что случилось?

– Кто-то вломился в офис и перевернул все вверх дном.

Я резко вскидываюсь, принимая сидячее положение, и перехватываю чуть не упавший на пол ноутбук. Затем вылезаю из постели, иду к стойке с вешалками и на ощупь стаскиваю с одной из них джинсы.

– Охренеть, Пол. Сейчас приеду.

– Нет, Денэм. Тут бардак, а я не в состоянии сейчас все это разгребать, у меня похмелье. Позвонил сказать тебе, чтобы ты не приходила. Чтобы убрать тут, нужна прорва времени. Я уже вызвал копов, подал заявление…

– Каков ущерб?

– Взломанная дверь. Повсюду разбитые стекла… Может, обожранные придурки из общественного колледжа уже начали праздновать Хеллоуин?

Я натягиваю джинсы, прижав мобильный плечом к уху.