Волшебная смесь тотчас вспыхнула жарким огнем и собралась в единый клуб пламени. Он, в свою очередь, стремительно стал топить бесконечную мерзлоту, уходя куда-то вниз, прорубая хорошенький вертикальный тоннель шириной метр.

— Ныряем! — емко приказал Голден-Халла, вновь хватая сундук и солдатиком прыгая в получившийся колодец.

Я только сдавленно охнула: он же так свой костер догонит!.. Решил сгореть заживо? Псих!

Но поскольку из тоннеля не доносилось удивленных воплей прожаренного Голден-Халлы, а вот за спиной у меня опять раздался негодующий рев гиганта, я последовала сомнительному примеру. И, выдохнув, прыгнула за сыщиком.

…С ума сойти, какая же толща снега наросла в Лилаковых горах за тысячи лет их колдовского, мороженого бытия! Я пролетела метров пять, не меньше, прежде чем шлепнулась аккурат на саусберийца.

— Ух! — крякнул Берти, ставший еще чуть сильнее похожим на кляксу.

— Лечить? — я мгновенно оценила обстановку.

— Не, пока нормально, — прохрипел сыщик.

А его огненный шар-костер уже вовсю от нас улепетывал, выгрызая горизонтальный тоннель. Никогда не бы не подумала, что мои каникулы обернутся работой снежного крота на полставки!

Где-то наверху раздался удивленно-обиженный рев великана. Тотчас резко стемнело… Я задрала голову и увидела, как над нашим колодцем склоняется огромное лицо, и к дыре прислоняется любопытно-голодный великаний глаз. Гигант пару раз озадаченно моргнул.

Мы с Берти ему помахали.

Зрачок на глазу расширился от удивления, вдалеке раздался урчаще-непонимающий «Эм-м-м?». А потом глаз сменился носом, втянувшим воздух так резко, что нас чуть не унесло наверх: пришлось вцепиться друг в друга, снуи и тяжеленный сундук. А за носом пришел черед указательного пальца, который полез в колодец, будто в ноздрю…

— Сматываемся! — ахнула я.

И мы шустренько поползли вслед за летящим костром, буравящим снег впереди. Великану, судя по всему, быстро надоело ковыряться, он ушел; но мы не стали выкапываться: решили подождать до самого ущелья.

Ползти под снегом было утомительно, но интересно. От костра Голден-Халлы по голубым стенкам прыгали алые всполохи, снег таял, растекаясь будто сахарной патокой, было очень тепло. И немного страшно: вдруг великаны решат попрыгать (сделать зарядку поутру), и наш тоннель обрушится нам на головы? Но пока все было хорошо.

Иногда мы останавливались отдохнуть: гасили костер, ложились в рядок и снуи мельтешил между нами на роли светильника. Берти сверял направление нашего движения с компасом. А я еще дважды нападала на него с ножом, чтобы исподтишка — заодно с лечением — накачать халявной энергией-унни. Ведь огненное заклинание растапливало силы сыщика почти также эффективно, как снег.

Меня сильно смущала эта безумная последовательность: сделай человеку хуже, чтобы сделать лучше. Но сам Берти смеялся и называл это «инвестицией», с любопытством глядя на то, как я, морщась, режу ему запястья (всегда поперек, не волнуйтесь).

— Только заживляй как следует, ладно? У меня и так многовато шрамов, — посетовал сыщик.

— Так шрамы же украшают мужчину?

— Вот-вот! — горячо закивал Берти. — А если я стану еще симпатичнее — это будет совсем нечестно. Стыдно, неловко и негуманно по отношению к остальным представителям моего пола. Мне бы не хотелось окончательно лишать их женского внимания.

— Хвастун Голден-Пава, вот кто ты такой, — фыркнула я.

— Павы — это павлины-девочки, вообще-то.

— Зато как на фамилию легло!

Снуи, сидевший на снегу, тяжело вздохнул, закрыл голову руками и осуждающе затрепетал крылышками. Судя по всему, дух снега уже устал от нашего с попутчиком бесконечно трепа на грани безумия, но мне нравилось так болтать. Словесные перебранки с Берти были чем-то похожи на игру во фларакет — еще один популярный у нас вид спорта. Не командный, в отличие от тринапа, а для двоих: берете две легких ракетки с сетками, находите полянку пошире — и перебрасываетесь пестрым воланчиком, ловя удовольствие в том, как высоко и красиво он взлетает под небеси.

Я продемонстрировала сыщику идеально зажившую кожу и, заодно, вновь наполненные маг-браслеты:

— Сделано в лучшем виде! А где у тебя шрамы?

— Вот, — он опустил шарф и показал тонкую белую леску, бегущую поперек шеи. — И вот, — открыл обе ладони, исчерченные какими-то крестами, — И на спине очень много, но их я тебе вечером покажу, в таверне, — он подмигнул.

— Старые шрамы я залечить не смогу, Голден-Халла, — после паузы я с сожалением покачала головой. Сыщик широко улыбнулся и пожал плечами:

— Ну, может, просто любопытно станет?… Так, ползем дальше!

— Ползем!

И мы поползли…

* * *

Наконец пришлось вылезать на поверхность. Это оказалась интересная игровая задачка: шар-костер нужно было вести наверх так, чтобы получались ступеньки — иначе бы мы ни за что не смогли подняться по скользким отвесным стенам колодца.

Наверху было тихо и пусто. Гребень горы отделял нас от великаньей лощины: оттуда доносились вибрирующие голоса, но уже без оттенка прожорливой ненависти. Интересно, как великаны восприняли инцидент с нашим появлением? «Две очень вредных мухи?». «Муравьи-приключенцы?». «Трусливые самоубийцы или Бегливая Еда На Ножках?».

Перед нами снова разверзлось Волчье ущелье: всё золотое, солнцем залитое сверху, и неразличимо-синее внизу. Сероватый полумрак затягивал далекое дно. Подвесной мостик, свет моих кошмаров, все так же скрипуче раскачивался в пустоте перед нами.

Берти искоса глянул на мою сосредоточенно-траурную физиономию.

— Хочешь, принесу тебе дорожный указатель с той стороны? Поломаешь, успокоишься? — заботливо предложил он.

Я с сожалением отвергла эту идею и пообещала быть умницей. Мы ступили на мост: сначала Берти с сундуком, потом я, обеими руками схватившись за перила-веревочки. Архитектурное чудо поприветствовало нас сиплым скрипом, но моё сердце на сей раз даже не стало уматывать в пятки. Осталось на месте. Привыкло, видимо.

Впрочем, я рано радовалась.

Мы не прошли и половины пути, как вдруг земля затряслась.

Один из великанов решил прогуляться к ущелью, и каждый шаг его вызывал страшную вибрацию всего, включая мостик.

— Давай поторопимся, — оглянувшись, сказал Голден-Халла, и по его неожиданно спокойному, ровному голосу я поняла, что дело запахло жареным.

И припустила вперед. Но поздно.

Великан сделал еще несколько шагов — все убыстряющихся — появился из-за горы и одним огромным ликующим прыжком приземлился на самом краю ущелья. Что-то всхлипнуло, хрустнуло, и… Выдранные с корнями опоры моста весело полетели в пропасть вместе с доброй частью скалы. И мост, конечно же, тоже. И мы вместе с ним.