Но вскоре проблемы начали всплывать на поверхность быстрее, чем юристы Prudential-Bache успевали скрывать их.

Брокеры по всей Prudential-Bache были ошеломлены результатами первого дня торговли на бирже акциями фонда ипотечного инвестирования VMS. После почти года продаж в апреле 1989 года эти акции были допущены к торгам на Американской фондовой бирже. С открытием торгов фирму ждало потрясение. Акции фонда, которые рекламировались как надежное, гарантированное вложение капитала, упали в цене на первых же торгах. Инвесторы покупали их по 10 долл. за акцию. В первый же день их цена на торгах упала до 7,5 долл.

Билл Кридон, брокер из лос-анджелесского офиса Prudential-Bache, который продавал акции фонда наиболее осмотрительным своим клиентам, с растущей тревогой наблюдал за изменением цены на акции фонда. В течение дня они несколько раз начинали вяло подниматься, но так и не поднялись — и, видимо, уже не могли подняться — до первоначальной цены.

Кридону не нравилось то, что он видел, но он не собирался сдаваться. Он по-прежнему был уверен, что все обязательства будут соблюдены, и растут акции или падают, его клиенты получат обещанные 12 % прибыли. Но он понимал, что кое-кто из них будет вне себя, когда получит в следующем месяце выписку со счета. Падение цены приведет к падению стоимости основного капитала, указанного на первой странице выписки. Он уже готовил себя к шквалу звонков от разъяренных клиентов.

В середине операционного дня появился Джон Айсл, руководитель лос-анджелесского подразделения, чтобы заверить своих брокеров, что с фондом ипотечного инвестирования все в порядке.

«Не беспокойтесь насчет VMS, — сказал он. — Я говорил с Нью-Йорком. Это просто рынок. Все восстановится».

Точно так же менеджеры по всей стране успокаивали встревоженных брокеров. Однако паника нарастала. Когда цена упала ниже 7,40 долл. за акцию, один из брокеров решил, что пора выручать своих клиентов, и начал продавать пакеты акций VMS. Он сообщил Айслу, что, поскольку его клиенты хотели надежности, на вырученные средства он приобрел ценные бумаги одного из новых товариществ по инвестициям в энергетические компании.

Айсл кивнул: «Что ж, полагаю, это вполне разумный выбор».

Как только Джон Хатчисон повесил трубку, телефон зазвонил вновь. Это был брокер, который кричал, что его клиенты несут убытки на акциях VMS и из-за падения прибыли в товариществах Graham. Брокер хотел знать, что намерен предпринять отдел прямых инвестиций. Хатчисон, который занимался маркетингом VMS и товариществ Graham, ответил ему в соответствии с инструкциями начальства. Закончив разговор, он уронил голову на руки. Жалобы сыпались как из рога изобилия, в неделю их поступало около сотни. И брокеры были рассержены как никогда.

Все, к чему когда-либо имел отношение отдел прямых инвестиций, рушилось на глазах. Сделки с компанией Polaris разваливались, то же самое происходило со сделками по недвижимости с Fogelman Properties. Проблемы возникали в сделках с Lorimar, сделках с Almahurst. Хатчисон слышал, как брокеры сетуют на то, что стоимость активов очередного продукта Riser упала на 80 %. Список был бесконечен. Никто не понимал, что происходит.

Хатчисон поднялся и направился по коридору, чтобы зайти к своей приятельнице Кэти Иствик, которая тоже была менеджером по продукту. Иствик работала в подразделении с незапамятных времен, сначала администратором в отделе рекламаций под началом Питтмана, а последние несколько лет как менеджер по маркетингу. Прямая и открытая, она была лучшим другом Хатчисона в подразделении. Они были родственными душами, точно два матроса, прикрученных ремнями к мачте во время шторма.

Когда вошел Хатчисон, Иствик разговаривала по телефону. Она беседовала с брокером, который жаловался на результативность одного из продуктов, с которым она работала. Хатчисон молча опустился в кресло и слушал. Наконец Иствик повесила трубку и устало взглянула на него.

«Кэти, это ужасно, — вырвалось у Хатчисона. — Не знаю, сколько я еще выдержу. Все трещит по швам».

Иствик бросила ручку на стол.

«Я знаю, — она вздохнула. — Никто не звонит, чтобы оформить ордер. Целый день я выслушиваю жалобы брокеров. Все спрашивают меня, что происходит и почему мы ничего не предпринимаем».

Некоторое время они сидели молча. Затем телефон на столе Иствик вновь зазвонил.

«Хотел бы я знать ответы на эти вопросы», — сказал Хатчисон.

Тем временем ответы на эти вопросы постепенно начали проясняться на другом конце страны.

Бойд Пейдж, адвокат из Атланты, который вел дела, связанные с ценными бумагами, откинулся на спинку мягкого кресла у себя в офисе. Он изо всех сил пытался скрыть недоверие.

«Отлично, — сказал Пейдж, растягивая слова на южный манер, — расскажите мне все еще раз».

Перед ним сидел Рик Бласс, брокер Prudential-Bache из Атланты. Весной 1989 года Бласс попросил Пейджа о встрече, намереваясь воспользоваться его услугами. Бласс уже изложил свою историю, но по просьбе Пейджа повторил ее еще раз.

«Мои клиенты и я вложили средства в сделку, которую спонсировала Prudential-Bache, — сказал он. — В фирме мне сказали, что она так же надежна, как депозитный сертификат, практически никакого риска. Но все, что они говорили, было ложью. Я потерял свои деньги, клиенты тоже. Я хочу, чтобы вы представляли нас в суде и помогли вернуть наши деньги».

Пейдж взял сигарету.

«Не возражаете?» — спросил он. Бласс покачал головой.

Пейдж затянулся. Он знал этого брокера давно. Почти десять лет назад он был его представителем в суде по другому делу. И все же до сих пор он не верил ему до конца.

«Хорошо, докажите это, — сказал Пейдж. — Я принял к сведению то, что вы сказали, но, если я отправлюсь в арбитраж и повторю вашу историю, надо мной будут смеяться. Для того, кто продавал подобные бумаги, обвинить фирму — слишком удобный ход».

«Но речь идет не только об этой сделке, — сказал Бласс. — Не только о Riser. Так происходит со всем, что нас заставляют продавать. Каждый раз они твердят, что это отличный продукт, что его надежность не вызывает сомнений и клиенты ничем не рискуют. Потом же все оборачивается по-другому. Практически без исключений».

Пейдж затянулся снова.

«Послушайте, иногда в субботу и воскресенье днем я смотрю телевизор, — сказал он. — Я слышу все эти рекламные объявления, которые превозносят надежность Prudential. Мне трудно поверить, что в этой компании дело приняло такие масштабы, как вы говорите».

Бласс вздохнул. Он сказал, что вернется в офис и просмотрит кое-какие дела, где содержатся маркетинговые материалы, которые доказывают, что он говорит правду. Встреча подошла к концу, и они пожали друг другу руки.

Пейдж не слишком надеялся, что этому брокеру удастся убедить его. Пейдж был из тех, кому нужны веские основания, чтобы поверить в невероятное. Но брокер сделал правильный выбор, обратившись именно к нему. В 1989 году Пейдж знал о внутренних делах Prudential-Bache больше, чем какой-либо юрист в стране.