исполнял обязанности таким образом, чтобы с лихвой возместить издержки; поэтому вся система была коррумпированной как по тюдоровским, так и по современным критериям, ведь ради личной выгоды жертвовали общественными интересами[971].

Особенно часто постыдные события происходили в казначействе и Суде по делам опеки. Например, верховный лорд-казначей Винчестер напрямую неофициально сотрудничал с одним из четырех кассиров приходной кассы Ричардом Стонли. С Михайлова дня 1558 года по Михайлов день 1566 года через руки Стонли прошло £1 171 050–52 % всей наличности, поступившей в казначейство, – но не все эти деньги распределялись строго по правилам. Винчестер заимствовал средства на собственные нужды и обходил формальные процедуры, когда это отвечало его целям[972]. Действительно, корпоративное управление Тайного совета «государственными» финансами породило систему, в рамках которой должен был работать верховный казначей. Однако кассиры при первой возможности препятствовали усилиям Совета передавать кассовые излишки на хранение в казну. В апреле 1562 года письмо с печатью Елизаветы, адресованное Винчестеру, Саквиллу и Милдмею, запретило кассирам хранить деньги короны у себя дома во избежание растрат и хищений[973]. Однако инструкцию игнорировали. Кассиры продолжали работать в основном из дома, причина состояла в том, что кассовые излишки, накапливавшиеся в их сундуках, были источником личной выгоды: критический момент наступил в 1571 году, когда все, кроме одного, кассиры не смогли оплатить свои счета, вставшие короне в £44 000. Стонли «позаимствовал» £6100 на покупку земель; Уильям Пэттен, Ричард Кэндлер и Ричард Смит в общем взяли £16 700; а Томас Гардинер потерял £21 600, пытаясь взять на откуп сбор пошлин на французские вина[974].

Последовавший скандал потряс казначейство. В нем не только были замешаны два служащих Винчестера, но и сам верховный лорд-казначей оказался должен £11 500. Когда в марте 1572 года Винчестер умер, его долги превышали £46 000[975]. По этой причине Закон о кассирах и инкассаторах (1571) установил ответственность чиновников за растраты и предоставил короне право конфисковывать и продавать земли растратчиков[976]. Однако формулировки этого закона были с изъяном[977].

Преемником Винчестера на посту верховного лорд-казначея стал сам Берли. Работая вместе с сэром Уолтером Милдмеем и сэром Уильямом Корделлом, он много сделал для восстановления доверия к центральной финансовой системе. Однако даже Берли не смог помешать кассирам собирать «личные» кассовые излишки[978]. Несанкционированные «заимствования» на покупку земель или на вклады под проценты не сокращались: пузырь лопнул в 1585 году, когда Лестера отправили в Нидерланды. Корона постоянно забирала обратно наличные, и кредитная структура кассиров начала разваливаться. В течение трех лет двое из четырех кассиров разорились; когда Непобедимая армада вошла в Ла-Манш, в хранилище казначейства оставалось только £3000 и пачка облигаций[979].

Эпизод весьма показательный. Больше всех задолжал Стонли, которому разрешили остаться на должности, когда казначейство возглавил Берли. Дневники Стонли проливают свет на размах его предприятий[980]. Он имел дружеские отношения с управляющими лондонским Сити, явно как кредитор и через семейные связи. Затем, он вел дела с пэрами и продавал собственность даже Берли[981]. Клубок был порядком запутан; умения служащих казначейства служили личным финансовым интересам. Более того, немногие люди считали это неправильным в принципе. Расследование началось только в 1578 году, когда Стонли задолжал короне £19 000[982]. Поскольку считалось, что долги Стонли будут покрыты его имуществом, Берли поначалу даже не уволил его. Крах наступил в 1586 году, когда Роберт Петре, подписывающий ярлыки аудитор поступлений казначейства, рассказал верховному казначею, что «мистер Стонли не смог свести свои счета на £16 000 и был вынужден распределить этот долг на трех остальных кассиров»[983]. Одним из них был Роберт Тейлор, который уже «позаимствовал» деньги короны. Он тоже не расплатился с долгами и разорился, хотя заявлял, что его слуга присвоил £7500[984].

Тем не менее и на этом история не закончилась. Только в декабре 1588 года Берли запретил Стонли и Тейлору иметь дело с деньгами[985]. На самом деле Стонли уволили лишь в 1597 году. Берли и Милдмей поначалу скрывали правду от Елизаветы, а затем преуменьшали серьезность ситуации[986]. Более того, если верить дневнику Стонли, Берли опасался повредить собственной карьере[987]. Он держал это дело в тайне, пока по-тихому преследовал Стонли через суды, продвигая законопроекты в поддержку Закона о кассирах и аудиторах[988]. Через 11 лет судебных тяжб долги Стонли были в итоге взысканы, хотя кассир умер в 1600 году, по-прежнему оставаясь должником[989].

Точно так же Джордж Горинг, главный аудитор Суда по делам опеки с 1584 по 1594 год, скончался, задолжав короне £19 777. Ходила молва, что в его доме за несколько дней до смерти было £12 000 наличными и что он «покупал земли от имени других людей и тайно передавал свои земли, чтобы нанести ущерб Ее Величеству». Он несомненно владел несколькими имениями в Сассексе, имел кирпичный дом стоимостью £4000 и еще один из камня за £2000. Поскольку его официальное жалованье равнялось £66 в год плюс £70 на питание и содержание, цифры говорят сами за себя! После смерти Джорджа Горинга было много кандидатов на его должность: всего лишь слух об этой вакансии вызвал столпотворение. Один проситель давал Берли и Роберту Сесилу £1000, другой предложил £1000 для Сесила плюс £100 для его жены. Сын Джорджа Горинга дерзко вступил в торги, предлагая еще £1000, если можно будет сократить размер унаследованного им долга[990].

Список доходов Берли от деятельности в Суде по делам опеки за последние два с половиной года его жизни показывает, что он принял £3301 от частных просителей в качестве «комиссионных» за 11 пожалований прав на опеку в то время, как его ежегодное официальное жалованье за эту работу составляло £133. Его доход в три раза превысил прибыль короны, которая за эти сделки получила всего £906. Разумеется, это только отраженные в официальных документах выплаты короне; доходы Берли перечислялись на бумажке с пометкой «необходимо сжечь». Берли был беспринципен лишь в желании продвинуть Роберта Сесила[991] в качестве своего преемника. Нет сведений, что на его суждение или политическую позицию когда-либо повлияли соображения выгоды, и он всегда отказывался мириться с откровенным взяточничеством. Да, подарки в виде посуды тайные советники и судьи получали нередко, и стоимость коллекции Берли ко времени его смерти достигала £15 000. Однако его современники считали эту сумму скромной в сравнении с его возможностями[992].

А вот о сэре Томасе Хенидже в 1592 году, напротив, говорили так: «Думаю, вашим лучшим союзником в отношении его будут ваши £1000». Печально известно, что на посту канцлера графства он брал £60 за подписание документа для мелкого чиновника. Когда сэр Джон Кэри узнал, что Елизавета порицала его жену за продажи незначительных должностей в гарнизоне Берика, он возмутился: «Если бы Ее