новосозданные канцелярии и затем объединяя их. Около 1708 года он взял курс на децентрализацию: страна отныне делилась на восемь губерний, большинство центральных канцелярий упразднились, а их функции перешли к губернским властям. Губернии отвечали за снабжение армейских полков всем необходимым – рекрутами, лошадями, мундирами, продовольствием и так далее, что на практике означало постоянное военное положение. Из этого ничего не вышло, и в 1718 году, когда обозначился близкий конец Северной войны, Петр стал проводить в жизнь свои наиболее долговечные реформы, адаптируя шведскую модель к российским реалиям. Восстанавливалась централизация; новый орган – Сенат (1711) надзирал за коллегиями, которым были подчинены губернаторы – теперь в стране насчитывалось 11 губерний, разделенных на 45 провинций и около 175 дистриктов. На этой стадии преобразований были, в частности, созданы судебные органы, независимые от исполнительной власти: нижние суды, надворные суды (первоначально – двенадцать на всю империю), наконец, Юстиц-коллегия, за деятельностью которой следил Сенат.

Петровский бюрократический аппарат разрастался: в 1700 году насчитывалось около 360 центральных и местных административных учреждений, в 1726 году – 1700, от коллегий до различных контор и канцелярий. В соответствии с московской традицией неоплачиваемой службы, низший персонал набирался из плательщиков податей, дворяне же служили «асессорами» в административных, финансовых и судебных органах. «Инструкция» губернаторам от 1719 года ставила перед ними далеко идущие цели в рамках программы построения Polizeistaat – создание общественных, медицинских, благотворительных и образовательных учреждений, помимо традиционной деятельности в административной, военной и судебной сферах. Эти усилия, направленные на достижение общественного благополучия, ни к чему не привели, и вопрос был вновь поставлен только при Екатерине II. Если говорить о неимущих, то государство предоставляло систематическую помощь лишь солдатам и членам их семей, об остальных же должны были заботиться монастыри, церкви, общины и родственники.

Одно из самых поразительных свидетельств того, как сильно преобразилась бюрократия, – это документооборот, где вводились более рациональные и профессиональные методы. От свитков («столбцов») отказались из-за большого расхода бумаги и невозможности их надлежащего хранения; взамен вводились сшитые дела. Следовало вести реестры документов различных видов (входящие указы, государственные расходы, судебные дела) и маркировать их для удобства поиска. Другим стал даже почерк, принятый при написании официальных документов – вероятно, вследствие введения упрощенного «гражданского» шрифта для печатных изданий. Униженная, персонализированная риторика бюрократических формул сменилась на твердую, декларативную. Произошел отказ от практики, характерной для судебных разбирательств московского периода – называть себя уничижительными именами. В 1720 году Петр выпустил Генеральный регламент, полностью проникнутый духом Polizeistaat и устанавливавший порядок взаимодействия внутри бюрократического аппарата, а также стандартизированные рабочие практики. Закон от 1724 года определял физическое устройство учреждения (персонал, материальная часть, кодексы, архивные документы). Такая перемена глубоко укоренившихся практик, от почерка и архивирования до управления канцелярией, обычно идет трудно, и тот факт, что петровским деятелям удалось переучить московскую бюрократию всего за одно поколение, говорит о форсированном темпе преобразований.

К 1720-м годам расходы только на центральную администрацию выросли в два-три раза, и государство начало экономить за счет чиновников. Уже в 1700 году, из-за начавшейся войны, жалованье служителей некоторых приказов было урезано. Часто жалованье выплачивали не полностью или не выдавали вовсе; писцы сами обеспечивали себя чернилами, свечами, песком (для присыпания чернил) и даже дровами. Государство нередко обкладывало канцелярских служителей чрезвычайными поборами в связи с войной, забирало низший персонал в армию или взимало большие суммы с писцов в обмен на освобождение от военной службы. Л. Ф. Писарькова красноречиво повествует о том, как губернаторы выпрашивали у московских властей жалованье для бедствующих канцеляристов. Петровские реформы упорядочили администрацию, но не создали необходимой материальной базы для ее содержания.

Нелегко было добиться и другой цели, поставленной Петром: сделать гражданскую службу настолько же престижной, как и военная. Он намеревался внедрить европейскую модель, согласно которой гражданские учреждения укомплектовываются профессионалами, но эти влиятельные представители среднего класса появились в результате многовекового развития университетов, судебных органов и специальностей, московские же приказные люди учились в процессе работы. В отсутствие университетов (первый из них, Московский, был создан лишь в 1755 году) возникали учебные заведения, более или менее замещавшие их: Навигацкая и Артиллерийская школы (1701), Госпитальная школа (1707), Инженерная школа (1712), Морская академия (1715), Горнозаводская школа (1716). Школа для изучения иностранных языков при Посольском приказе (с 1703) готовила специалистов для гражданской службы; в том же году немец, лютеранский пастор Эрнст Глюк (ум. 1705) основал аналогичное учебное заведение с более широкой программой обучения. На духовенство оказывалось давление с целью открытия церковноприходских школ для детей всех сословий, и такие школы стали появляться. Указы о введении Табели о рангах (1722) и Генерального регламента (1720) побуждали дворян посылать своих детей в учебные заведения и канцелярии для приобретения навыков административной деятельности; распоряжения, отданные в 1714–1716 годы, гласили, что дети военачальников и чиновников (секретарей коллегий и канцеляристов более низкого ранга) должны обучаться письму и арифметике. В ноябре 1721 года открылась школа, где дворян готовили к канцелярской службе.

Однако правительственная политика была противоречивой, в ключевых аспектах военным отдавалось предпочтение перед гражданскими. Указы 1715 и 1722 годов уравнивали жалованье тех и других, но на деле в декабре 1724 года жалованье чиновников коллегий и других центральных учреждений было вполовину меньше, чем у офицеров того же чина, а в провинции – вчетверо. Чтобы офицеры соглашались переходить на гражданскую службу, пришлось дать им обещание о сохранении армейского жалованья – так продолжалось до 1763 года. Кроме того, жалованье в течение десятилетий оставалось неизменным, цены же росли. Табель о рангах (см. подробнее о ней в главе 21) стала недвусмысленным свидетельством предпочтения, отдававшегося армейской службе. Согласно ей, создавалось три параллельные иерархии – военная, гражданская и придворная, – по 14 чинов в каждой, с почетными наименованиями (тайный советник и т. п.), причем каждый чин соответствовал определенной должности или должностям. В потомственное дворянство возводился каждый, кому присваивали низший военный чин (14-й), на гражданской же службе его можно было получить только с восьмого чина, обладателям низших чинов (с 14-го по 9-й) доставалось только личное дворянство, не переходившее на потомков. Кроме того, со старомосковской бюрократией обошлись несправедливо: думные дьяки получили 6-й и 8-й чины, что давало потомственное дворянство, но ставило их ниже обладателей других гражданских должностей. Дьяков переименовали в «секретарей», но статус их, согласно Табели о рангах, был двусмысленным; закон от 1724 года закреплял за ними потомственное дворянство, однако на протяжении всего столетия дворяне старались прикрыть эту лазейку. Прочие приказные служители, особенно подьячие, оказались за пределами системы чинов. Таким образом, администрация в России была далека от той,