«Это было пиар-турне, – объяснял Ваккаро. – Первое турне такого плана, которое устроила Nike. Масштаб был огромным. Майкл был первым спортсменом, участвовавшим в таком мероприятии, первом для нас, и я поехал в турне вместе с ним».

Эти гастроли станут прототипом будущих турне целого поколения американских звезд профессионального баскетбола, которые будут по тем же лекалам продвигать обувные марки в следующие два десятилетия. Но в то время у поспешно спланированного побега была другая причина, более мрачная и темная. Тем летом Nike оказалась втянутой в некрасивую публичную пикировку с организацией Джесси Джексона Operation PUSH. Преподобный Тайрон Кридер, один из молодых протеже Джексона, стал исполнительным директором PUSH и выступил с критикой в адрес обувных компаний, упрекнув их в недостаточном участии в жизни афроамериканского сообщества. Недовольство Кридера Nike было связано с тем, что в совете директоров компании из Орегона не было ни одного чернокожего, в ее рядах не было чернокожих вице-президентов, а среди глав различных департаментов корпорации было считаное число черных людей. У Nike были контракты и с другими чернокожими атлетами помимо Джордана, и Кридер признал этот факт. Но также лидер PUSH заявил, что атакует Nike потому, что компания за несколько коротких лет сумела выйти в лидеры индустрии.

Тем летом компании Nike и PUSH начали дискуссию, но она довольно внезапно оборвалась, когда PUSH потребовала от Nike предоставить бухгалтерскую отчетность, на что Nike ответила встречным требованием к PUSH раскрыть свои финансовые документы. Кридер, в свою очередь, призвал афроамериканцев бойкотировать товары Nike. «Не покупайте Nike. Не носите Nike», – сказал он, анонсируя старт кампании 12 августа. Некоторые обозреватели сочли, что Кридер просчитался, решив бросить вызов Nike, что PUSH непременно потерпит поражение в этой битве. Однако Nike не хотела открытой конфронтации с PUSH и предложила в качестве ответной меры устранить нехватку афроамериканцев на руководящих постах в структуре компании. Эти ее усилия со временем поднимут статус Джордана в Nike и станут импульсом к созданию в будущем бренда Jordan. Но в краткосрочной перспективе звезда оказалась в опасности быть втянутой в неприятный публичный диспут, которому посвящали заголовки крупнейшие газеты страны. Последнее, чего хотела Nike, это увидеть, как Air Jordan засыпают вопросами о конфликте в эфире телеканалов.

15 августа Джордан выступил с заявлением, в котором говорилось, что крупные корпорации Америки должны предоставлять всем равные возможности, но атака PUSH на Nike выходит за все рамки. «Нечестно выделять Nike только потому, что она – лидер рынка», – гласило его заявление.

Выступив со своими комментариями, он быстро отбыл в Европу. Точно так же, как когда-то Сонни Ваккаро родил идею поместить Джордана в центр всеобщего внимания, теперь он придумал, как его оттуда вывести. Nike совершит кадровые перестановки, а Кридер покинет PUSH в начале 1991 г., после того как станет ясно, что призывы к бойкоту не возымели должного эффекта, а афроамериканские покупатели с неохотой отказываются покупать обувь марки Nike.

Однако инцидент послужил сигналом для Джордана. Он понял, что подобные резонансные вопросы могут и будут добавлять ему головной боли и сказываться на его бизнес-интересах. В 1990-е организации по защите прав человека будут выдвигать обвинения в адрес Nike, заявляя, что корпорация обеспечивает выпуск своей продукции за счет работы сотен кабальных и полулегальных производств по всему миру. Этот вопрос быстро превратится в ловушку, в которую Джордан с его растущим влиянием в компании неизменно будет попадаться.

Тем летом 1990 г. Джордан оказался замешан и в другом серьезном общественном вопросе: к нему через его мать обратились за поддержкой представители Харви Гантта, афроамериканца-демократа, пытавшегося выдавить из американского сената бескомпромиссного консерватора Джесси Хелмса, представлявшего в верхней палате конгресса штат Северная Каролина. Эта кампания имела явный расовый подтекст и получила широкую огласку главным образом потому, что в своей политической агитации Хелмс использовал видеоролик под названием «Hands», в котором был показал белый мужчина, ставший безработным в результате введения несправедливых расовых квот – его место занял представитель меньшинства. Реклама, сценарий которой написал республиканский стратег Алекс Кастелланос, играла на недовольстве белых граждан. Когда Джордана попросили участвовать в кампании, он отказал людям Гантта, мотивировав свой отказ знаменитой фразой: «республиканцы тоже покупают кроссовки».

Политика не стала путем к процветанию для его деда Эдварда Пиплса, как и для поколений чернокожих жителей Северной Каролины, и в 1990 г. она не была приоритетом ни для Делорис Джордан, ни для ее сына. Ответ Майкла многих разозлил, но в то же время многим пришелся по нраву. Лэйси Бэнкс и другие в Чикаго качали головами. Мохаммед Али дал бы другой ответ, отметит много лет спустя Бэнкс. Отказ Джордана помочь Гантту, проигравшему предвыборную гонку, разгневал общественного деятеля и бывшую звезду NFL Джима Брауна, который сказал о Джордане: «Он больше заинтересован в своем имидже, дающем ему сделки с производителями обуви, нежели в том, чтобы помогать собственному народу».

На противоположном конце спектра мнений были люди вроде Кенни Гаттисона, игравшего против Джордана еще во время учебы в старшей школе. Он сказал, что высказывание сделало возможным окончательное превращение Джордана в универсальный инструмент рекламы продукции крупных корпораций, поскольку он держался в стороне от политической полемики. «Это и сделало его иконой, – отмечал Гаттисон, – потому что он никогда не говорил ни слова и не давал людям ни единого повода критиковать его».

Оглядываясь в прошлое, в 2008-м Майкл Уилбон писал в своей колонке для Washington Post: «Казалось, что его комментарий официально возвестил о начале эпохи, в которой спортсмены стали делать осознанный выбор в пользу коммерции и бизнеса, отказываясь от политики. Нейтралитет мало кого задевал. Афроамериканские спортсмены с Джорданом во главе впервые стали апеллировать к коммерческому мейнстриму». (Джордан примет участие во второй, тоже неудачной, попытке Гантта сместить Хелмса, а позже пожертвует деньги кандидату в президенты от демократической партии Биллу Брэдли. Во время президентской кампании Барака Обамы в 2012 г. Джордан даже устроил сбор средств на ее нужды, который широко освещался в СМИ.)

Однако выборы 1990 г. все же стали переломным моментом, поменявшим имидж Джордана. Журналист ESPN Дж. А. Аданде вспоминал, что этот комментарий для многих его друзей стал красной линией, обозначившей пределы их обожания Его Воздушества. «У меня были друзья, которые не хотели иметь с Майклом Джорданом ничего общего из-за сказанных им слов, – говорил Аданде, – так как считали, что он позабыл о своем общественном долге. Они не могли смириться с этим. Они больше не могли получать удовольствие от Джордана-игрока, потому что утратили всяческое доверие к Джордану-человеку». Аданде и сам не мог взять в толк, почему Джордан не захотел выступить против известного политика-расиста. Когда журнал GQ поднял эту тему в беседе с Джорданом несколько лет спустя, он объяснил, что в 27-летнем возрасте он был сконцентрирован на развитии своей баскетбольной карьеры, а не на политике.