«Хорас Грант тоже немного сдал в той игре, – добавлял Пфейл. – Это было скорее следствием взросления игроков – они стали опытнее, – нежели из трусости и страха перед трудностями. Потребовалось определенное время, прежде чем они встали и сказали: «Черт возьми, да сколько можно, нас уже достаточно припирали к стенке». Скотти играл с головной болью, но по ходу игры ему становилось легче».

«Буллз», однако, легче не стало. Вторая четверть выдалась для команды особенно скверной, и «Чикаго» так и не сумела отыграться. «Пистонс» прошла дальше, выиграв 93: 74.

«Мой худший момент в работе с «Буллз» – седьмая игра серии с «Пинстон» в Паласе, которую мы пытались вытащить, но в итоге проиграли, – вспоминал Джексон. – Перед игрой Скотти Пиппен находился на скамейке с мигренью, а Джон Пакссон вывихнул лодыжку еще в предыдущем матче. Мне пришлось сидеть и скрипеть зубами, пока мы с трудом пытались войти в игру всю первую половину матча. Вторая четверть стала настоящим унижением для всей организации. Это был самый тяжелый момент в моей тренерской карьере».

Разъяренный партнерами по команде Джордан вновь проклинал их в перерыве матча, а после игры удалился в конец автобуса, где всхлипывал, еле сдерживая слезы. «Я плакал и бесился от злости, – вспоминал он. – Я говорил: «Эй, я тут рву жилы, а никто меня не поддерживает. Эти парни надирают нам зад, топчут нашу гордость, рвут нам души». Тогда в том месте я поклялся, что такое больше никогда не повторится. Летом того года я впервые начал поднимать тяжести в спортзале. Если меня будут бить и дальше, решил я, то начну отвечать им тем же. Я устал каждый раз проигрывать им в физическом плане».

С каждым поражением «Чикаго» в плей-офф критики все сильнее укреплялись во мнении, что главный изъян «Буллз» состоит в том, что это – команда одного игрока. «Они продолжали натыкаться на «Детройт» и всякий раз выглядели так, словно понятия не имеют, как его обыграть», – вспоминал журналист Дэвид Олдридж. Некоторые наблюдатели подмечали, что Уилту Чемберлену, Джерри Уэсту и Оскару Робертсону потребовались долгие годы на то, чтобы привести свои команды к чемпионскому титулу NBA, и вполне вероятно, что Джордан тоже относится к этой категории игроков. Другие задавались вопросом: «А не ждет ли его та же печальная участь, что постигла Элджина Бэйлора, Нейта Термонда, Пита Маравича и Дэйва Бинга – великих игроков, никогда не выступавших за чемпионские команды?» Джордан приходил в ярость от этих спекуляций и критики. Его буквально тошнило от ежегодных поражений от «Детройта».

Каждый, включая и партнеров по команде, интерпретировал его слова о головной боли как проявление малодушия. Многие упускали из виду, что форвард, проводивший свой третий сезон в команде, недавно похоронил отца.

«Я лечу домой после матча «с мигренью», – вспоминала Шерил Рэй-Стаут, – и кто, вы думаете, сидит напротив меня в самолете? Хуанита Джордан. Она спрашивает: «Что случилось со Скотти?» Я ответила: «У него болела голова». Она с удивлением: «У него болела голова?!» И закачала головой».

После лучших своих матчей Джордан любил оставлять на память свои игровые кроссовки в память для потомков. После поражения в седьмой игре серии никаких памятных сувениров он не оставил. «После последнего поражения от «Пистонс» мы все выезжали из гостиницы, Скотти жил с ним в одном номере», – вспоминал Лэйси Бэнкс, часто просивший у Джордана его игровую обувь после матчей для того, чтобы передать ее на благотворительный аукцион, проводимый местным филиалом Американской ассоциации сердца (American Heart Association). – Он сказал: «Мне не нужны эти вонючие ботинки. На, Лэйси, забери эти старые вонючие кроссовки. Видеть их больше не хочу».

Джо Думарсу больше всего запомнилось выражение лица Джордана в концовке седьмой игры, оно выражало боль. «Я видел ее в его глазах, – говорил Думарс. – Он подошел, пожал мне руку и тихо сказал: «Поздравляю, удачи». Я помню его лицо, выражавшее боль и разочарование. Видел, что он глубоко ранен этим провалом».

Чтобы провести обряд очищения Джордана и «Буллз» в целом, Филу Джексону понадобится нечто большее, чем пары дымящегося шалфея. Джордан не знал, что именно понадобится для осуществления этого плана, но он знал наверняка, что именно ему предстоит взять инициативу в свои руки.

«Мы снова проиграли, на сей раз с Филом у руля, – вспоминал Марк Пфейл. – После этого Майкл сказал: «Эй, теперь нам надо прыгнуть выше головы, и я собираюсь вытащить всех туда. Если не хотите плыть со мной в одной лодке, прыгайте за борт».

Годы спустя после тех событий в памяти Сонни Ваккаро почему-то задержался только он, запах мочи.

Был конец августа 1990 г., они зашли в забытый богом туалет американской военной базы в Германии. Майкл Джордан готовился сыграть против самого себя в баскетбол на глазах у почти 2000 солдат американских войск, набившихся в крошечный спортзал. Он не хотел ехать в эту поездку, она лишала его удовольствия поиграть в гольф и побыть рядом с Хуанитой, которая была на пятом месяце беременности (сын Маркус родится у пары в канун Рождества). Но вот стараниями дерзкого и коварного Ваккаро, чьи отношения с главой Nike Филом Найтом становились опасно натянутыми, он приехал в Европу.

Мир замер в ожидании грядущих событий: только что началась война в Персидском заливе, но у Джордана были свои причины не собирать чемоданы и не лететь в Европу на десять летних дней. Поражение в седьмой игре серии от «Пистонс», случившееся в мае, изменило настрой игроков «Буллз» и способствовало тому, что в межсезонье команда работала удивительно сконцентрированно и усердно. Гнев от неудачи породил конструктивный оптимизм в рядах его партнеров по команде, и Джордан хотел быть рядом, чтобы не упустить этот момент.

Эта промопоездка для Nike, совершить которую ему предложил Ваккаро, должна была случиться прямо перед началом работы тренировочного лагеря, а потому Майклу пришлось в спешке возвращаться в Чикаго по ее окончании. Последнее, о чем мечтал Джордан, это забивать свое расписание всякой рекламной чепухой. Сыграть в выставочном матче для американских солдат было в некотором смысле заманчивой идеей, хотя обычно в списке его приоритетов такие мероприятия занимали последнее место. Он согласился главным образом потому, что поездка давала ему возможность повидаться со старшим братом Ронни, и этот факт сделал ее стоящей затеей.

Еще более сомнительной в летнем маршруте Джордана должна была стать остановка в Испании, где он пообещал принять участие в матче Всех Звезд, открывавшем сезон в Испанской лиге – причем играть он должен был за обе команды поочередно. Можно было бы заключить, что нет совершенно никакого смысла в том, чтобы впихивать Джордана в главное событие испанского чемпионата, если бы не тот факт, что матч давал возможность показать в деле ярчайшую американскую звезду в игре, транслировавшейся на добрую половину испаноговорящего мира.

Все мероприятие выдалось каким-то странным. Вдобавок поездка в военное время требовала усиленных мер безопасности. Только после того как Ваккаро выбил у Nike корпоративный самолет и детальным образом расписал план мер по обеспечению безопасности Джордана на каждой остановке, Майкл дал свое согласие.