истории еврейской религиозной философии. Это была первая книга по хасидизму, не только заложившая основу всей последующей хасидской литературы, но и содержащая систематическое изложение учения Бешта и открывающая особый, чисто хасидский подход к изучению Торы.

В книге 249 раз повторено: «Я слышал от моего учителя…» (согласно принятому у хасидов взгляду, это свидетельствует, что запись была сделана еще при жизни Бешта) и лишь в 36 из этих случаев к имени Бешта добавлено благословение, которым принято сопровождать имена умерших (а значит, эти записи были сделаны позднее). В некоторых местах книги р. Яаков-Йосеф не стесняется признаться, что он не сумел до конца понять то или иное разъяснение Бешта.

Сама книга построена в порядке недельных глав Торы, то есть ее можно рассматривать как первый хасидский комментарием на Пятикнижие, но это и так и не так одновременно.

Вот как характеризовал книгу «Толдот-Яаков» Ш. Дубнов: «По содержанию своему это сочинение представляет собой собственно не „комментарий“, а чтения на тексты, взятые из различных глав Пятикнижия. Особенное внимание автор уделил разъяснению глубинного смысла каждой из шестисот тринадцати заповедей. Гораздо чаще, чем библейские стихи, встречаются в нем цитаты из Талмуда, Мидраша, Каббалы, из религиозно-философских сочинения испанской школы… и из литературы позднейшего времени. Все цитаты служат только нитями, на которых нанизаны длинные ряды мыслей, мнений, рассуждений и толкований»[280].

После выхода книги р. Яаков-Йосеф сам странствовал по городам и местечкам, распространяя свое творение. противники хасидизма называли книгу р. Яакова-Йосефа «сосудом нечестия, источником мрака, вместилищем ядов, смертоносным для всякого, кто к ней прикоснется». Они повсеместно скупали книги и уничтожали все экземпляры. Однако хасидские типографии в Кореце[281], Львове и Славуте[282] тут же выпускали взамен уничтоженных новые тиражи.

Ободренный успехом своего первого детища, р. Яаков Йосеф составил еще несколько книг: «Бен-Порат Йосеф» («Плодоносный росток — Йосеф»), «Цафнат панеах» («Открывающий тайное») и «Кутонет пасим» («Разноцветная рубаха»). В каждой из них он раскрывал все новые глубины учения Бешта.

В книге «Бен-Порат» Йосеф он впервые опубликовал «игрот кодеш» — знаменитые письма Бешта р. Гершону Кутоверу, подлинность которых, как уже упоминалось, подвергается некоторыми исследователями сомнению.

После смерти Бешта многие предполагали, что новым лидером движения станет р. Яаков-Йосеф, однако ему досталась роль «главного пропагандиста». Возглавить же хасидизм довелось другому пламенному ученику Бешта — магиду Дов-Беру из Межирича и, чтобы быть к нему поближе, р. Яаков-Йосеф перебрался из Подолии в Волынь и стал главным раввином Полонного.

* * *

Рабби Дов-Бер из Межирича (1704–1772) происходил из аристократической еврейской семьи, ведущей происхождение от царя Давида и далее от составителя «Мишны» р. Иегуды а-Наси.

Его отец, выдающийся талмудист р. Яаков-Иешуа Фальк вошел в историю в качестве автора книги «Пней Йеошуа» («Лик Йеошуа») и, как только сын подрос, он сделал его своим учеником и участником религиозно-философских исследований одновременно.

После женитьбы р. Дов-Бер стал меламедом в небольшом местечке, расположенном возле Турчина. Восприняв идеи «старого хасидизма», он вел аскетический образ жизни, постился по несколько дней в неделю, а часто и все будние дни недели, и углубленно изучал кабалистические сочинения р. Хаима Виталя, в которых были изложены духовные откровения р. Аризаля).

Несмотря на всю ученость и аристократическое происхождение р. Дова-Бера, он жил в крайней бедности, но воспринимал сложившуюся ситуацию как должное и никогда не жаловался Всевышнему.

Но однажды, когда нечем было накормить детей, жена р. Дова-Бера разрыдалась. Хасиды рассказывают, что, услышав плач жены, р. Дов-Бер всем сердцем пожалел ее и детей — и впервые горько вздохнул. Согласно хасидскому преданию, в тот же миг он услышал голос с Небес, провозгласивший: «Из-за этого горького вздоха, содержавшего претензию к Небесам, ты лишаешься своего удела в будущем мире!». В первое мгновения р. Дов-Бер опечалился, но затем радостно сказал: «С этого момента я смогу служить Всевышнему с чистым сердцем, не рассчитывая ни на какую награду!»[283].

В этот миг он вновь услышал голос с Небес: «За ту радость, с которой ты готов бескорыстно служить Творцу, тебе возвращается удел в Будущем мире. Но с этого момента остерегись от вздохов по поводу тяжелого положения своих домашних — неужели ты думаешь, что жалеешь их больше, чем Небесный Отец?!».

За несколько лет он побывал в большинстве областей Подолии и Волыни. В дальнейшем он стал городским магидом-проповедником в Кореце, затем в Ровно, и, наконец, в небольшом городке Межириче на Волыни.

Как уже рассказывалось на страницах этой книги, столь изнурительные посты изрядно пошатнули здоровье р. Дов-Бера. Он тяжело заболел, и все вызванные к нему лекари оказались бессильны что-либо сделать.

Тогда друзья стали уговаривать его поехать к Бешту, о котором р. Дов-Бер был много наслышан и к идеям которого относился крайне отрицательно — вслед за другими противниками хасидизма он был убежден, что Бешт попросту профанирует кабалу. Однако семья в итоге все же настояла на том, что он поехал к Бешту — ни в коем случае не как к провозвестнику нового учения, а исключительно как к целителю.

Встреча с Бештом перевернула пришельца из Межерича. Он вдруг обнаружил, что Бешт является не только подлинным знатоком каббалы, но и способен открывать такие ее глубины, какие ему были раньше неведомы. Вдобавок ко всему, по его собственному признанию, он почувствовал исходящую от Бешта особую энергетику; открывшимся вдруг духовным зрением увидел, что, когда тот говорил «сияние, подобною огню, окружало его, — и весь дом наполнился светом».

Но и Бешт, давно ждавший к себе р. Дов-Бера, понял, что на этот раз к нему пришел человек, который может стать первым среди равных других его учеников. Данной ему силой превратил свое сознание и сознание р. Дова-Бера в своего рода «сообщающиеся сосуды», позволяющие последнему приобщаться к новым откровениям Торы на уровне душ, не просто обычного общения.

Думая поначалу задержаться в Меджибоже на день-два, Магид из Межирича остался там на многие недели, даже после того, как пошел на поправку, и после этого стал частым гостем в Меджибоже и за столом Бешта.

Эли Визель описывает первую встречу Бешта с Магидом чуть по-другому, добавляя в нее новые краски и делая чуть драматичнее: «Мы знаем: их первая встреча оказалась неудачной. Правда, гость и не надеялся на многое, но это было хуже, чем разочарование. Это был полный провал. Баал-Шем рассказал ему причудливую историю о кучере и лошадях (вроде той, что он поведал Яакову-Йосефу из Полонного) — и все. Измученный и встревоженный, Магид ответствовал гробовым молчанием. „Я