к Бешту несколько по-другому. Мы уже выше пересказывали его версию, согласно которой в начале, узнав, что Бешт находится в Могилеве, он решил поехать туда инкогнито и понаблюдать за Бештом.

Но «Шивхей Бешт» приводит еще одну, уже третью версию обращения р. Яакова-Йосефа в хасидизм Согласно этой версии, все началось с того, что в Шаргород прибыл один из самых преданных сподвижников Бешта р. Йегуда Арье-Лейб из Полонного. Р. Йегуда Арье-Лейб пригласил р. Яакова-Йосефа принять участие в совместной молитве с хасидами, но тот, будучи противником «нового хасидизма», категорически отказался, однако разрешил хасидам собрать миньян.

В субботу р. Иегуда Арье-Лейб позвал р. Яакова-Йосефа на свою субботнюю проповедь, и так как тот давно собирался сразиться с Бештом и его сподвижниками, то на проповедь он пришел. Эта проповедь, в которой были озвучены идеи хасидизма и, видимо, прозвучала нелестная критика в адрес раввинов-талмудистов, поразила р. Яакова-Йосефа до глубины души. Ему показалось, что р. Иегуда Арье-Лейб говорит именно о нем, охватив всю его сущность с головы до ног; что он каким-то образом узнал его тайные мысли и сомнения.

По окончании проповеди р. Яаков-Йосеф пригласил всех хасидов к себе на третью трапезу, чем их немало поразил — они прекрасно знали о его отношении к хасидизму. Можно сказать, что переворот в сознании р. Яакова-Йосефа произошел уже в ту субботу. Не исключено, что немалую роль в этом сыграл и тот факт, что к тому времени р. Яаков-Йосеф чувствовал себя в Шарогороде изгоем: жители города считали, что он слишком увлекается каббалой, проводит большую часть времени в уединении и манкирует обязанностями городского раввина.

Кончилось дело тем, что накануне субботы его изгнали из города, и он вынужден был заночевать в одной из близлежащих деревень. Впрочем, Шимон Дубнов дает этому иное объяснение: по его версии, ко времени приезда р. Иегуды Арье-Лейба в Шаргород р. Яаков-Йосеф уже был приверженцем Бешта, но держал это в тайне, а тут решил сбросить маску.

Бешт вместе с учениками в это время как раз был неподалеку, и узрев своим духовным зрением что произошло, велел направить повозку в ту самую деревню. «Справим субботу вместе с шаргородским раввином, ибо у него большие неприятности», — объяснил Бешт остальным «рыцарям».

Если эта история — правда, то думается, именно в ту субботу и состоялось вхождение р. Яакова из Полонного в ближайшее окружение Бешта — все случившееся было прямым подтверждением провидческого дара Бешта, его готовности прийти на помощь и проявить участие к терпящему бедствие, а такое, согласитесь, не забывается.

Из той деревни р. Яаков-Йосеф направился в Рашков[279], где был принят в раввины, а затем сообщил, что намерен вернуть те штрафы, которые ранее накладывал на провинившихся членов общины, а также за те сделки, в которых можно было заподозрить какое-то нарушение Торы. И так он возвращал деньги, пока не растратил все, что у него было, и окончательно не обеднел.

В Рашкове р. Яаков-Йосеф, судя по всему, прожил недолго — переехал оттуда в Олыку, а затем, когда Бешт узнал о его бедственном положении, то, используя свое, уже немалое к началу 1750-х годов влияние, сумел добиться для него места раввина Немирова. Где, как нетрудно догадаться, он увлек многих жителей хасидизмом, прослыл среди них чудотворцем и однажды, по легенде, даже спас город, силой своей молитвы отведя от него ворвавшихся в Подолию турков.

О силе связи р. Яакова-Йосефа с Бештом свидетельствует уже приводимое нами письмо последнего, в котором он призывает р. Яакова-Йосефа воздержаться от ненужных постов и вообще отказаться от аскезы. Напомню лишь, что в этом письме Бешт называет р. Яакова-Йосефа «возлюбленным души моей, светочем великим, опорой правой, молоту сильному, всеславному праведностью мудрецу, чудотворцу, запечатлённому на скрижалях сердца моего».

Кстати, мудрецом и чудотворцем Бешт называет р. Яакова-Йосефа отнюдь не для красного словца: сохранились рассказы, что он также владел мистическими практиками, мог подниматься в высшие миры и присутствовать на Небесном суде. Так, однажды ему приснился такой суд над неким откупщиком, который и Тору учил, и благотворительностью среди евреев занимался, но при этом притеснял и обирал христиан арендуемой им деревни, что, безусловно, являлось грехом.

На Небесном суде, на котором оказался р. Яаков-Йосеф, откупщика приговорили к выбору одного из двух наказаний: либо владеющий деревней помещик заберет все его имущество, а он со всей своей семьей окажется в долговой яме, либо один его сыновей крестится.

Р. Яаков-Йосеф рассказал об этом своем сне-видении откупщику, и тот предпочел пойти в долговую яму тому, чтобы кто-либо из его детей стал вероотступником. Так получилось: арендатор и его семья были посажены в тюрьму, а р. Яаков-Йосеф отправился по местечкам, чтобы собрать деньги для его выкупа.

В конце концов за годы учебы у Бешта р. Яаков-Йосеф научился молиться почти с той же силой проникновенности, что и его учитель. Он сам говорил, что ему легче выдержать десяток споров о Талмуде, чем прочесть молитву «Восемнадцать благословений» с необходимой силой сосредоточенности. А знаменитый р. Зуся из Анаполя свидетельствовал: «Стоял я в одном месте бейт-мидраша на молитве, и была молитва чистой и ясной, наподобие молитвы Бешта, а какая причина этого, не знаю». И потом якобы выяснилось, что р. Зуся стоял на том самом месте, на котором когда-то молился р. Яаков-Йосеф.

Известен был р. Яаков-Йосеф и своим гостеприимством и покладистым нравом. Так, однажды, узнав, что прибывший в город р. Менделе не желает у него останавливаться и молиться в его бейт-мидраше, так как молитву там всегда ведет р. Яаков-Йосеф, а он хочет также вести молитву у ковчега, р. Яаков-Йосеф предложил р. Менделе домик, в котором он обычно молился, а сам вместе со своими хасидами, несмотря на холода, перешел в шалаш, построенный к празднику Суккот.

Главным делом жизни р. Яакова-Йосефа стало сохранение наследия Бешта, донесения памяти о нем потомкам и распространение его учения. Можно без преувеличения сказать, что не менее половины того, что нам известно о жизни и деятельности Бешта, а также о совершенных им чудесах, исцелениях, предсказаниях и пр. дошли до нас именно через р. Яакова-Йосефа.

Хотим мы того или нет, но мы зачастую смотрим на Бешта его глазами. Судя по всему, еще в 1752 году р. Яаков-Йосеф стал тайно или явно записывать проповеди и изречения Бешта, а также различные истории из его жизни, и продолжал делать это до самой его смерти в 1760 году.

Спустя 20 лет р. Яаков-Йосеф а-Коген выпустил книгу «Толдот Яаков-Йосеф», сыгравшую поистине эпохальную роль в