тащился в такую даль не за тем, чтобы выслушивать побасенки о лошадях“, — подумал он. Контакта так и не получилось. Казалось, у этих людей нет ничего общего. Магид, раздосадованный напрасной потерей времени, вернулся на постоялый двор и приготовился к путешествию домой. Лошади были запряжены, коляска ждала, когда явился посыльный и пригласил его к Бааль-Шему. Магид согласился вернуться. Почему? Вероятно, решил, что, явившись в такую даль, может позволить исцелителю предпринять вторую попытку. Они встретились в полночь. Баал-Шем вручил ему Книгу Сияния, „Зохар“: „Можешь читать?“ — „Да“. — „Прекрасно. Читай“. Магид повиновался. „Так нельзя читать, — прервал ею Баал-Шем. — Я вижу: ты умеешь разбирать знаки, но твоим знаниям нужна душа“.

И тут все преобразилось. Комната озарилась светом. Магид вновь стоял на Синае, он увидел огонь. И он понял, чего ему недостает, понял и то, что Бешт— единственный человек, который поможет ему достичь вершины. Он стал его учеником, свидетелем, его самым блестящим последователем. Позднее, проповедуя учение Баал-Шема, он удостоверял подлинность самых невероятных историй, заявляя: „Я при этом присутствовал“. Вот один из примеров: „Когда Баал-Шем ел, с небес слетел Ангел, схватил его еду и предал ее жертвенному сожжению. Я там был и видел это своими глазами“.

Верил ли он сам в свои истории? Возможно. Он любил повторять их. Он рассказывал истории о своем Учителе, но очень редко цитировал его. Изречения, притчи, основные мысли Баал-Шема можно найти в работах других его учеников. Магид не оставил нам ничего, кроме историй, полных сверхъестественных деяний. Без сомнения, это был способ изложить его собственную концепцию рабби-учителя, облеченного почти безграничной властью. Вдобавок подчеркивалась исключительная близость Магида к Баал-Шему. Как будто ему одному дано было видеть то, что Учитель скрывал от других»[284].

Из множества историй о Магиде из Межерича следует, что, подобно Бешту он мог свободно пересекать границу между нашим и потусторонним миром; встречался с душами многих великих мудрецов прошлого и был знаком с их телесным обликом.

Так, согласно «Шивхей Бешт», однажды, р. Давид Пуркес увидел во сне, будто он пришел к Бешту, и увидел за его столом двух хорошо знакомых ему учеников, пророка Элиягу и еще одного незнакомца, и он во сне постеснялся спросить у Бешта, кто это был, а затем постеснялся и рассказать этот сон Бешту. Уже после смерти Бешта он рассказал о своем странном сне Магиду, тот стал расспрашивать, как выглядел незнакомец, во что был одет и как держался. И услышав ответы на эти вопросы, сказал, что это был р. Ицхак Лурия Ашкенази, великий Аризаль[285].

В другой раз, когда Бешт сказал, что р. Хаим из Цанза[286] — вылитый мудрец Йоханан бен-Закай, живший в 1 в. н. э., р. Дов-Бер сказал пораженным ученикам: «Чем вы удивляетесь — он и в самом деле, как две капли воды похож на р. Йоханана Бен-Закая!» — из чего стало ясно, что и Магид лично знаком с этим мудрецом и, скорее всего, благодаря Бешту.

В 1760 году, перед смертью, Бааль-Шем-Тов объявил Магида из Межирича своим духовным преемником. В знак этой преемственности некоторые из выдающихся последователей Бешта перешли в ученики к Магиду — среди них и такие лидеры хасидского движения, как р. Йехиэль-Михл из Злочева и р. Нахум из Чернобыля[287].

С этого времени, центр хасидского движения переместился из Меджибожа в Межирич. В отличие от Бешта, который много странствовал по всей Украине, Великий Магид постоянно находился в Межириче, и все, кто стремился услышать слова Торы из его уст, стекались туда.

* * *

Еще одним, вне сомнения, одним из самых близких к Бешту учеников был рабби Нахман из Городенки (1680 (?)— 1765).

Судя по всему, и он принадлежал поначалу к «прежним хасидам» и до знакомства с Бештом активно упражнялся в аскетизме. Потом, как сообщает «Шивхей Бешт», он с иронией вспоминал, что в молодости, когда «был большим праведником», то, чтобы избавиться от нечистых мыслей, «каждый зимний день погружался в микву со студеной водой, которую ни один человек не смог бы стерпеть». А если и это не помогало, то «шел домой и, разогрев котел с водой почти до кипения, погружался в него на час».

«И, тем не менее, — говорил р. Нахман, — я так и не избавился от посторонних мыслей до того, как приобщился к мудрости Бешта»[288].

Став одним из первых последователей Бааль-Шем-Това. В процессе многолетнего ученичества сумел приобщиться к тому пути радостного служения, которым следовал основатель хасидизма.

Обо всем, что с ним происходило, р. Нахман из Городенки говорил: «Это к лучшему». Бешт на это в шутку замечал, что, если бы р. Нахман «жил в поколение Амана, он бы утверждал, что указ об уничтожении евреев — к лучшему». «И был бы прав, — добавлял Бешт, — потому что, в конце концов, Амана повесили».

Р. Яаков-Йосеф вспоминал, как однажды зимой он опаздывал вместе с р. Нахманом на субботу к Бешту. Солнце уже клонилось к закату, когда их повозка нагнала большую карету, в которой сидел важный сановник. Карета медленно катилась по узкой дороге, и обгонять ее они опасались.

Р. Яаков-Йосеф горестно простер руки и простонал: «Ой-вей, как бы нам не осквернить шабат, не дай Б-г!». Но р. Нахман сказал, указывая на карету: «И это к лучшему».

Через несколько минут они нагнали большой отряд солдат, идущий впереди по дороге, — и объехать его не было никакой возможности, поскольку по сторонам дороги лежал глубокий снег. Однако, завидев роскошную карету, солдаты отступили с дороги в снег, и повозка с двумя евреями успела проскочить за каретой. Сразу же после этого они подъехали к развилке дорог, и карета поехала в одну сторону, а они — в другую, вовремя успев к столу Бешта.

Р. Нахман помогал Бааль-Шем-Тову в руководстве хасидскими общинами и часто, когда Бешт отправлялся в странствия, заменял его на это время в Меджибоже. Но нередко он и сопровождал Бешта в его поездках.

В одном из рассказов о таких путешествиях р. Нахман и Бешт заехали в какую-то деревню. Было время минхи, и Бешт послал служку, проверить, можно ли помолиться в корчме, или она битком набита народу. Вслед за служкой пошел и р. Нахман.

Через некоторое время слуга вернулся и сообщил, что корчма полна неевреев, а значит и молиться там нельзя. «Пойди скажи р. Нахману, чтобы он вернулся к повозке, а то мы пропустим время минхи!» — велел тому Бешт.

Слуга вновь