– Это я уже вернулся. Просыпайся, чайка, ты проспала всю ночь. Кажется, кто-то обещал людям очистить воду, – прозвучал его бодрый голос.

Теперь, больше чем на несколько часов, мы не расставались. Хаям в основном сам настаивал, чтобы я была рядом. Я постоянно присутствовала на всех тренировках, помогая ему обучать воинов, оттачивая с ними знания мантрагалов, и везде я ощущала на себе взгляд своего мужа. Некоторые вольфгары из-за него даже боялись на меня смотреть, что осложняло обучение, даже мои васау и мои друзья вели со мной себя сковано, лишний раз, стараясь ко мне не обращаться. Зато когда я была рядом, жесткость Хаяма смягчалась, уходила его резкость в общении с вольфгарами, он становился более спокойным и сдержанным. В этом, наверное, было моё преимущество, как дополняющего жреца, как женщины, в конце концов.

– Тара, а может не надо? – Алишер в нерешительности покосился в сторону Хаяма.

– Я сказала, снимай рубашку. Остались только ты и Камиль. Всем воинам васау я ставлю охранные знаки. Обещаю, меня твой голый торс не смутит, – бросила я, улыбнувшись.

– Да, но меня смущают глаза твоего мужа, они становятся черными, убийственно тяжелыми. Он слишком ревнив, Тара, особенно, когда ты прикасаешься к тем вольфгарам, к которым ты не безразлична. Я предан тебе, как друг, во мне он уверен, – усмехнулся Алишер, сбрасывая одежду, а вот на Камиле, посмотришь, ты рисовать не будешь.

– Я и сама не хочу, вернее не смогу, – еле слышно ответила я, и улыбка моментально стерлась с моего лица. Свою первую любовь моё сердце не забывало, …да и не забудет. Это знала я. Знал это и Хаям. Действительно, когда очередь дошла до самого последнего воина васау, до Камиля, Хаям подошел ко мне, беря у меня чернила:

– Я сам. Иди, отдохни Тара, ты выглядишь уставшей, – сдержано произнес он, и в его глазах мелькнула несдержанная раздражительность. Даже воспоминание о нашей с Камилем любви доставляло Хаяму душевные терзания. И лишь одному Камилю было всё равно, ему даже было невдомек, какие чувства мучают стоящих рядом с ним жрецов.

«Счастливый, мой бедный вольфгар. Простит ли его душа меня когда-нибудь? Помнит ли она? Неужели его сердце, так сильно любившее меня, так ни разу и не шевельнулось?»

Согласно кивнув, я развернулась уходить, но меня остановила горячая ладонь моего мужа:

– Я люблю тебя, помни об этом каждую минуту, – с жаром добавил он, вкладывая в каждое слово своё чувство. – Не покидай меня, даже в мыслях, не гаси во мне свет и силу, потому что я такой только когда ты со мной, Тара.

***

Они сделали всё что смогли. Единственные уцелевшие потомки грозовых жрецов, передавших им свои знания и силу на стыке эпох. Девушка и вольфгар. Ради спасения своих народов, на краю гибели мира – они научились любить друг друга, увеличив силу своего дара. Они создали армию васау, воинов способных сдержать и сражаться с черной кастой до последней капли крови. Воины васау – чьи души были запечатаны древним ритуалом, чьи души не могли насытить черных ведьм. Воины мрака – достойные противники воинов тьмы.

В последние дни Тара не находила себе места. Она знала, что со дня на день начнётся затмение. И Тьма придет, оглашая начало войны.

Тара отказывалась пользоваться видениями, при чём Хаям с ней в этом был единодушен. Будущее ускользало и менялось каждую секунду. А то, что они видели в последнее время – лишало надежды и вселяло предсмертный ужас. В тех видениях не было просвета – там был конец. Поэтому жрецы отказались зреть грядущее. Теперь они понимали лишь одно – им предстоит сражаться. Сражаться за жизнь – в которой будет светить солнце, где день будет сменяться звёздной ночью; за жизнь – полную своих радостей и печалей, побед и поражений; за жизнь – где в одном клубке сплетаются коварство, отчаянье, любовь, отвага, разочарование, боль и блаженство; за будущее, чтобы оно было хотя бы у выживших.

Лицо Хаяма оставалось непроницаемым. В минуты опасности, когда смерть подползала всё ближе хладнокровно и беззвучно разинув свою пасть, вольфгары обладали умением с удивительной стойкостью и сдержанностью встретиться с нею взглядами. Хаям был готов защищаться. Он видел, как это ожидание мучает Тару, но повлиять на её человеческие эмоции не смог. Все подбадривающие слова и слова утешения были сказаны, так и не возымев своего действия, в данный момент они уже не помогали. Им всем нужно было это пережить, пройти через этот ад. Облегчение могла дать только победа.

Был полдень. Весенний день выдался на удивление теплым. Только эта неестественная тишина заставляла живые души сжиматься. Прежде чем взорваться – мир замер. Умолкли птицы, звери забились в норы, даже ветер обмяк на ветвях приунывших деревьев. Свет стал сереть, пока солнце не затянуло черное бельмо. Словно щелкнули пальцами, и тьма опустила свой полог.

Начало конца либо битвы за продолжение!

Васау выстроились небольшими отрядами, закрывая своими спинами селения, оставшиеся далеко позади. Вольфгарские воины были обвиты незримыми щитами четырех стихий.

И черная каста ударила стремительно. Со стороны моря, несясь вороньем, словно туча. Черные сущности падали с неба комьями, принимая подобие людей, с остервенением бросаясь на воинов. И стихии скрестили оружие с чуждой этому миру силой. Звон искрящейся стали смешался со вспышками молний, низвергающейся землей и хлесткими ударами ветра и воды.

Воины дрались отчаянно, вольфгары и не могли иначе.

Хаям сражался вместе с ними, зная, что Тара рядом. Что он только не делал, как только не отговаривал её, и кричал, и умолял – её упрямству можно было воздвигнуть памятник. Самым действенным доводом Тары было – помогать раненым, и она была на этом поле сражения вместе со всеми. И вместе со всеми дралась.

Сражение прервалось неожиданно. Черные воины, растворившись в воздухе, оставили своих противников в недоумении.

– Это было лишь пробное столкновение. Они щупали нас, насколько мы весомые соперники, и какой тактикой обладаем, – раздраженно произнес Хаям, глядя, как сосредоточенно Тара пытается вернуть к жизни раненого васау.

– Это им не помешало убить нескольких наших воинов, и ранить несколько десятков! Поможешь? – Он хорошо видел в темноте её обеспокоенные глаза, слышал эту тревогу в любимом голосе. И то, что она была невредимой – успокаивало Хаяма. Сейчас для него это было, чуть ли не самым важным – уберечь её.

Древними символами, сплетая в одно целое стихию земли, огня, ветра и капель своей крови, Тара возвращала силы угасающим воинам, которым были нанесены тяжелые смертельные раны. Остальные легко задетые в бою восстанавливались сами.

– Тара! Близнецы! – поддерживая Тира, несколько вольфгаров тащили безвольно повисшее тело Раса.

– О, нет, снова близнецы, да что же это такое! – простонала девушка, подхватывая голову Раса.

– Это всё потому, что они не были готовы стать васау, – будто отвечая ей, проворчал Хаям, осматривая раны Тира. – Тир справиться и без нашей помощи. Что с Расом?