«Я встретилась с вольфгарами во время нападения дигонов. Конечно, если бы это были хищники, вряд ли я о них бы так восторженно отзывалась, но вольфгары той ветки пили лишь кровь животных. В остальном же они были как и все вольфгары, необузданные, непримиримые, надменные дикари. Жесткие схватки с дигонами заставили нас, людей, заключить союз с этими вольфгарами. Я была такая ненормальная ещё тогда, и я безумно влюбилась в одного вольфгара. Всем сердцем, всей своей душой, всем своим разумом. Я была готова отдать за него жизнь. От этой любви можно было задохнуться, потому что я дышала им как воздухом. И своенравный вольфгар полюбил меня в ответ. Искренне, страстно. Я стала его женщиной, и мы переступили черту закона, запрещающего такие связи. Мы с ним добровольно и осознано выбрали такую участь. Полгода я была счастлива с ним как никогда в жизни. Полгода. …А потом об этом узнали. И его, вместе с братьями, ставшими на его защиту, подло продали в Харон, отдав в лапы самых жутких мук. В своих видениях я видела, как он страдает, и …каждый раз умирала от его боли. Ради него я отправилась вместе с некоторыми вольфгарами, с моими друзьями, в Харонские топи спасать своего любимого и остальных заточенных там вольфгаров. …А потом появился Хаям. Вернее это он и повел нас в логово ведьмы, просто потом он открыл мне глаза. На меня обрушилось осознание моего дара, моего предназначения стать жрецом, чтобы спасти сотни тысяч душ, и ощущение моей безвыходности. Хаям оказался хитрее и сильнее, …поистине достойным быть владыкой. Его невозможно убить простому смертному, его не может победить в бою ни один вольфгар. Хаям задался целью спасти свой народ, а для этого ему нужно было стать жрецом, но жрецами становятся в паре. И он вынудил меня стать его, используя убеждения, силу и даже вольфгарский яд. До смерти любя одного – я стала женой другого. Противиться Хаяму я не могла, потому что он мог убить моего вольфгара. Когда мой любимый узнал …, – Тара говорила, а по её лицу катились слёзы, но она не утирала их, потому что продолжала сжимать руку Мираба, который смотрел на неё во все глаза. – Я знала, что должна отказаться от него, во имя спасения не только дорогих мне вольфгаров, но и ради чужих, ради ни в чем не повинных детей обоих народов, ради людей. Потому что я увидела страшное будущее. Я умерла один раз, когда сказала ему об этом. А второй раз, когда Хаям с моей помощью стер ему память. Камиль не хотел мириться, не желал отдавать ему меня, и мне пришлось обменять его жизнь на то, что меня вынули из его сердца. Помня его прежнего, теперь я вижу лишь безразличного, жесткого и ироничного вольфгара, который не хочет знать, даже как меня зовут. Вот так. Получается, что наши трагедии лишь эпизоды в нашей жизни, которая продолжается несмотря ни на что.

Тара замолчала. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, Мираб вытер её мокрую щеку, задумчиво глядя в это растроганное женское лицо.

– Не думаю, что этого зверя нельзя убить, – тихо произнес он.

– Нет, в том-то и дело, что я дорожу Хаямом, я привязалась к нему, он …стал неотъемлемой частью моей жизни! – воскликнула Тара. – Назад ничего уже вернуть нельзя. И я хочу, чтобы Хаям был рядом со мной. То, что раньше казалось мне невозможным – стало моей необходимостью! Я ношу его ребёнка и буду следовать за своим мужем, пока я буду жива. И даже если он не захочет меня – я не отпущу его. Это то, что я хотела тебе сказать – боль пройдет, след останется, но жизнь стоит того, чтобы в ней искать свои радости и преимущества. – Тара улыбнулась ему. И Мираб увидел, как засветились её человеческие глаза. Почему-то он верил ей.

– Скажи мне, что ты передумал погибать в бою, и воспрянул духом, тогда, пожалуй, я от тебя отстану! – уже со звонкими играющими жизнерадостными нотками в голосе, заявила Тара.

Мираб вздохнул, и в первый раз осторожно улыбнулся, при этом его лицо совершенно преобразилось:

– Сегодня со мной произошли две удивительные вещи, – произнес он. – Я узнал о совершенно невероятной истории любви, и, кажется, я подружился с человеком. Но обнять тебя я бы всё-таки не решился. Для нас это сложно, чувствовать кровь, и сдерживать себя. Тем вольфгарам, живущим в селении, и подчиняющимся приказу Хаяма, значительно легче. Они удалены от искушения. Оно не сидит прямо напротив тебя. Но чтобы разобраться во всём этом мы ещё поживём. Сделай из меня васау, Тара.

– Я рада, что сдвинула тебя с мертвой точки. Ты нужен мне, Мираб. В исходе войны тебе отведена особая роль. Большая удача, встретить на пути такого воина, как ты, и переманить его на свою сторону. – Тара рассмеялась, и он улыбнулся ей уже искренне.

Раса она встретила с той же радостью и нетерпением. Вот только встреча вольфгаров двух разных кланов теплой не получилась. Воздух моментально раскалился и стал дрожать от тихого утробного рычания. Прищуренные взгляды, чуть наклоненные вперед напряженные тела, пальцы, едва касающиеся оружия, и удерживаемая предельно допустимая граница сближения. Казалось, было достаточно одной искры, чтобы вспыхнули вольфгарские сути, разразившись своей       пламенной яростью.

– Э, нет, так не пойдет! – покачав разочаровано головой, Тара обвела встревоженным взглядом оба отряда. – Я вижу Рас, ты справился, все отобранные тобой вольфгары подходят. Общий недостаток то, что все они слишком агрессивные, – девушка вздохнула.

– Да уж, таких как Алишер в мире мало, но ведь на то они и вольфгары! – словно оправдываясь, протянул Рас. – Зато я привел больше!

– Ой-ой! – тут же бросил ему уязвленный Тир, – всего-то на десять вольфгаров больше! Зато полз, как гусеница!

– Вот вы ещё подеритесь мне, а потом мы позовём Хаяма и я буду абсолютно счастлива! Прекратите! Ведёте себя, как дети! Теперь я понимаю, чем вы так сводите с ума вашего брата Шона. А сейчас послушайте меня все! – Тара проникновенно посмотрела на ряды застывших вольфгаров, которых пока что сдерживала её сила. – Все вы обладаете достаточными способностями, чтобы контролировать свою суть. А вы, будущие васау, обладаете ещё и достоинством воинственного духа, и вам дано подчинить и полностью обуздать свои порывы! Здесь вы один вольфгарский народ и я не позволю вам ставить под угрозу жизни остальных! Тех, кого вы будете защищать, прикрывая своими спинами. Немедленно придите в себя! Я отпускаю сдерживающий гнет. И мы начнем с простого – будем учиться проникаться братством. Противиться смысла нет – я всё равно заставлю, так что лучше делать это добровольно.

Она попросила вольфгаров обоих кланов стать друг напротив друга и обменяться для начала обычным вольфгарским жестом – одно прикосновение к сердцу и пальцы, посылающие этот жест примирения тому, кому это предназначалось.

– А сейчас, прежде чем посвятить вас в васау, я дам почувствовать вам силу братства. Мираб, иди сюда! И ты иди ко мне, как твоё имя? – Тара кивнула на вольфгара из клана камня.

– Шераз.

– Отлично, дайте мне ваши руки. Замкните круг, …смелее, тоже возьмитесь за руки. Закройте глаза и тихо повторяйте за мной. «Руф хадас миа тер».

Повинуясь, Шераз и Мираб прошептали мантрагалы, повторяя их снова и снова. Пока к ним не пришло удивительное чувство единства, сплочения, верности, пробудившее в них душевное тепло. И эти ощущения не исчезли даже тогда, когда Тара отпустила их. Она так проделала со всеми вольфгарами, а некоторым это пришлось пройти дважды, так как вольфгаров камня было больше. И только после этого миниатюрный рыжеволосый грозовой жрец провел ритуал посвящения в васау, вдыхая в каждого вольфгара частичку своей силы.