что если она хочет сделать его королем, то должна обеспечить достаточным для данного положения количеством денег. Она выслала ему денег. Его обещание жениться успокоило тревоги турок, и выборы могли проходить своим чередом.

Получив согласие Станислава, Екатерина послала русскую армию помочь ему выполнить свое обещание. Четырнадцать тысяч русских солдат окружили Варшаву, чтобы «поддержать там мир» и «гарантировать свободу и спокойствие выборов». Некоторые поляки поговаривали о вооруженном сопротивлении и обращении за помощью к иностранным державам, но большинство членов Сейма были довольны перспективой выбора королем урожденного поляка и не желали сопротивляться интервенции русских.

«Свободные выборы» состоялись посредством устного голосования присутствующих летним днем 26 августа 1764 года за пределами Варшавы. Члены Сейма, расположившиеся на лугу, могли хорошо видеть большой русский военный лагерь неподалеку. Станислав был избран и, как он писал впоследствии: «Выборы были единогласными и спокойными». Теперь он стал королем Станиславом Августом II Польским и, как выяснилось впоследствии, последним королем Польши. Бывший любовник Екатерины, мечтавший стать ее мужем, стал ее царственным вассалом. В Санкт-Петербурге Екатерина с облегчением приветствовала это событие, послав Панину записку: «Поздравляю Вас с королем, которого мы делали».

54

Первый раздел Польши и первая русско-турецкая война

Екатерина была довольна. Выборы Станислава королем стали триумфом не столько для Польши и Станислава, сколько для нее самой. Однако победа привела к тому, что она сильно переоценила свое влияние в польских делах. Два года спустя, пытаясь заставить Сейм изменить политику, касавшуюся проблемы польских «диссидентов», она спровоцировала серьезный конфликт и войну.

«Диссидентский вопрос» был официальным термином для обозначения дискриминации различных религиозных меньшинств в преимущественно католической Польше. Эти меньшинства – русское православное население в восточной трети страны, а также сотни тысяч протестантских лютеран на севере – активно преследовались за их вероисповедание и были лишены большинства политических прав. Им не разрешалось выбирать делегатов в Сейм или занимать высокие политические либо военные посты. Годами их лидеры искали помощи заграницей: православные – в России, протестанты – в Пруссии. Их проблемы и постоянные призывы о защите предоставили России и Пруссии еще один общий интерес в Польше и открыли дальнейшие перспективы для вмешательства в польские дела.

С начала своего правления Екатерина слышала о православных верующих, которым было запрещено строить новые церкви и часто не позволялось посещать уже существующие храмы. У императрицы была причина для реагирования. Она подвергла секуляризации церковные земли и церковных крепостных в России и теперь хотела вернуть расположение церкви у себя на родине. Еще один мотив заключался в том, что любое ослабление католической церкви согласовывалось с принципами Просвещения о религиозной терпимости.

Через три месяца после избрания Станислава на польский престол русский посол, князь Николай Репнин, сообщил новому королю о том, что императрица не позволит проводить реформы в Польше, о которых просили Чарторыжский и другие влиятельные дворяне – аннулирование открытого вето, передачу короны по наследству, увеличение армии – до тех пор, пока религиозным меньшинствам, православным и протестантам, не будет позволено поклоняться Богу в своих церквях и принимать участие в политической жизни общества и в государственных делах. Станислав согласился поднять вопрос о проблеме «диссидентов» на следующем заседании Сейма. Тут же вспыхнула агитация против «диссидентов», она исходила от фанатично настроенных католических священников. Обе стороны были непреклонны. Требуя политических прав для религиозных меньшинств, Екатерина выдвигала эти требования преимущественно католикам, которые были готовы воевать, лишь бы не допустить малейшего изменения их веры или посягательств на их привилегии. Религия являлась объединяющим нацию фактором, угроза католической вере напоминала каждому поляку о том, что он – патриот. Когда в 1766 году Сейм собрался, он твердо отказался удовлетворить какие-либо жалобы религиозных меньшинств. Екатерина стояла на своих позициях: реформы не будут проведены до тех пор, пока Польша не признает прав диссидентов.

Станислав оказался меж двух огней. Хорошо знакомый с верованиями своих крестьян-католиков, он умолял императрицу не вмешиваться в религиозные дела. Своему послу в Санкт-Петербурге король писал: «[Это требование] как гром среди ясного неба для страны и лично для меня. Если это возможно, постарайтесь доказать императрице, что корона, которую она мне преподнесла, может превратиться в хитон Несса. Меня сожгут заживо, и мой конец будет ужасным».

Екатерина проигнорировала эту мольбу. Ее позиция оставалась незыблемой – она поддерживала права преследуемого католической церковью религиозного меньшинства. Кроме того, она выделяла Станиславу деньги и считала, что покупает этим его поддержку. Своему послу она велела обеспечить содействие ее политическому курсу.

Фридрих Прусский был счастлив, что у него появилась возможность держаться в стороне от борьбы Екатерины с королем и Сеймом, он стал оказывать поддержку волнениям в протестантских районах Польши. Это привело к усилению сопротивления польских католиков против любого иностранного влияния и еще больше усложнило инициативу Екатерины. Пока члены Сейма были рассержены и упрямы, католические епископы выступали против греховности диссидентов, а некоторые дворяне вооружали своих последователей, Екатерина не видела другой альтернативы, кроме как послать в Польшу дополнительный контингент русских войск. Когда состоялось следующее заседание Сейма в октябре 1767 года, Варшава оказалась занята русской армией. Репнин окружил здание Сейма солдатами, а некоторых из них разместил в зале заседаний, чтобы убедиться, что делегаты будут голосовать согласно его инструкциям. Сначала Сейм отказался подчиниться. Когда епископы стали выступать против предоставления уполномоченным религиозных меньшинств прав, собравшиеся встретили их речи одобрительными криками. Тогда Репнин арестовал двух главных епископов, включая пожилого епископа Кракова, и отправил их в изгнание в Россию. Члены Сейма ждали, что их король возмутится, но Станислав принял требования Репнина, поэтому короля обвинили в том, что он предал свою страну. 7 ноября 1767 года Сейм в отсутствии многих делегатов и в окружении поблескивающих русских штыков, не найдя ни одной фигуры, вокруг которой можно было бы сплотить сопротивление, с неохотой подчинился и согласился признать равные права для «диссидентов». Однако Екатерина и Репнин еще не закончили. В феврале 1768 года они вынудили подписать договор о польско-русском альянсе, который подтверждал гарантию свободы вероисповедания для религиозных меньшинств и обязал короля не пытаться вносить изменения в польскую конституцию без согласия России.

Через два дня после того, как заседания Сейма в Варшаве закончились, группа консервативно настроенных дворян-католиков собралась в Баре – южном польском городе около турецкой границы и объявила себя Конфедеративным Сеймом, целью которого была защита независимости Польши и католической веры. Взрыв польского патриотизма спровоцировал плохо подготовленное и нескоординированное восстание. Российские войска продвинулись на юг и разгромили восставших, однако антироссийские союзы стали возникать в Польше повсюду, и Екатерина была вынуждена послать в Польшу новые войска. Эти объединения привлекли внимание католиков Австрии и Франции, которые посылали им деньги и офицеров для поддержки. Екатерина ответила тем, что