Орлова – Алексею, который присоединился к флоту в Ливорно. Этот высокий офицер с изуродованным шрамом лицом в свое время сыграл важную роль в перевороте и смерти Петра III. Своей решительностью он старался скомпенсировать отсутствие опыта в военных делах, а личным советником он взял к себе Самуэля Крейга. Собрав свои корабли, он вышел в Эгейское море в поисках врага. К концу июня он нашел его.

Остров Хиос находится около турецкой Анатолии, и в водах Хиоса 25 июня турецкий адмирал, командовавший шестнадцатью кораблями, увидел нечто неожиданное для себя: четырнадцать больших кораблей, над которыми развевался белый флаг с синим крестом Святого Андрея – морской флаг России, – приближавшихся в боевом порядке. Орлов тут же занял северную часть Чесменской бухты. Русский корабль протаранил турецкий флагман, а русские и турецкие матросы сошлись в рукопашной схватке на палубе кораблей. Пламя охватило оба корабля, и они взорвались. Остатки турецкого флота поспешили в Чесменскую бухту, где по предположению турецкого адмирала им ничего не угрожало – море там было мелким, и у русских кораблей не оказалось бы достаточно пространства для маневра. На следующее утро Орлов провел новую атаку. Крейг вошел в залив с тремя кораблями и напал на турецкий корабль с 96 пушками. За ними, скрываясь в дыму и пользуясь всеобщей суматохой, три судна, снаряженные как брандеры, подошли к стоящим на якоре турецким кораблям. Турецкие моряки сначала увидели стену из огня, двигающуюся им навстречу. Ветер, господствовавший в бухте, раздул огонь, пламя быстро распространилось, и один за другим турецкие корабли охватило пламя, а вскоре они взорвались. Результат оказался разрушительным: пятнадцать турецких линейных кораблей были уничтожены, лишь одному удалось уйти. Погибло девять тысяч турецких моряков и только тридцать русских.

Битва в Чесменской бухте стала поразительным достижением для флота и страны, у которой практически не было морского опыта. Эта победа позволила Орлову, который теперь считал себя освободителем православных греков, пройти дальше по Эгейскому морю, пытаясь убедить греков поднять восстание против турецкого гнета. Не имея активной поддержки и союзников в армии на суше, он потерпел неудачу. Некоторое время он держал блокаду Дарданелл. К осени среди русских матросов вспыхнула эпидемия дизентерии, и флот вернулся на зимовку в Ливорно. Весной Орлову приказали отправиться домой. На родине его приняли как героя. Он преклонил колено перед Екатериной и получил орден святого Георгия.

Удивительный успех России в 1770 году – достижения на Черном море и Дунае, присутствие русского флота в Средиземном море и полный разгром турецкого флота в Чесменской бухте – привел Европу в состояние замешательства и тревоги. Быстрый рост военной мощи России стал беспокоить и ее друзей, и врагов. Одним из них был союзник Екатерины – Фридрих Прусский, которого вовсе не ободряла мысль о возможном господстве Екатерины над всей Польшей. Ни Пруссия, ни Австрия не были в восторге от перспективы российского влияния на Балканах или от мысли о взятии Россией Константинополя. С другой стороны, ни Фридрих, ни Мария Терезия не видели способов помешать России в достижении целей, которые она поставила перед собой. Поэтому Фридрих поздравил Екатерину («Я не мог писать вам после каждой победы. Я ждал, когда их набралось с полдюжины»). Более всего он опасался дальнейших масштабных военных действий, которые заставили бы Францию и Австрию выступить против России, поскольку это потребовало бы от Пруссии оказать России помощь в качестве союзника. По договору 1764 года Пруссия обязывалась прийти на помощь Екатерине, если на Россию нападут. В нынешней войне Турция была явным агрессором, и Пруссия уже послала в Россию финансовую помощь. Но теперь Австрия, встревоженная русским вторжением на Балканы, угрожала вступить в союзничество с Турцией. Если бы это привело к войне, Россия потребовала бы от Пруссии выполнить обязательства, и Фридриху пришлось бы воевать с Австрией третий раз в жизни. К тому времени Фридрих устал от войны. В свои пятьдесят пять он уже дважды воевал с Австрией, чтобы присоединить Силезию к своему королевству. Теперь эта провинция принадлежала ему, и он не хотел новой войны, предпочитая ей дипломатию. Польская независимость казалась шаткой, русский посол уже фактически управлял королевством, и это был лишь вопрос времени, прежде чем империя Екатерины окончательно поглотит страну. Чтобы предотвратить это, не прибегая к военным действиям, Фридрих пытался найти решение, которое отвечало бы желаниям правителей всех трех соседних государств. А если предположить, что Пруссия, Австрия и Россия смогут удовлетвориться, получив свои зоны влияния в раздробленном государстве? Если Екатерина согласится взять восточные, населенные преимущественно православными, земли Польши, а Фридрих возьмет часть протестантского северо-запада, тогда Австрия могла бы получить обширные земли на юге, населенные католиками. Он был уверен, три державы согласятся с его планом и никто в Европе не сможет противостоять их альянсу – ни турки, ни французы, и уж точно ни поляки.

В основе этой циничной привязанности к польскому соседу и в желании использовать его для расширения государства, лежали территориальные интересы самого Фридриха. Восточная Пруссия была физически отделена от всех остальных владений династии Гогенцоллернов. Годами Фридрих надеялся исправить эту ситуацию, получив прибрежные земли польской Балтики, которые разделяли его страну. Осенью 1770 года дипломатические интересы Пруссии представлял его младший брат, принц Генрих Прусский, нанесший официальный визит в Санкт-Петербург. Этот маленький человечек с невыразительным лицом приехал в столицу неохотно, по требованию своего брата, чтобы помочь в реализации планов Фридриха по разделению Польши. Генриха, как и его брата, мало интересовали пышные церемонии, но он отличался наблюдательностью и быстро ориентировался в ситуации. Екатерина развлекала его банкетами, концертами и балами. Генрих чувствовал себя неуютно при роскошном дворе Екатерины, он был пунктуален и скрупулезен, и ситуация, в которой он оказался, тяготила его. Его бесстрастная манера держать себя и курносый прусский нос не способствовали его успеху при русском дворе. Но с Екатериной, которая также была немкой, он хорошо поладил.

К декабрю принц и императрица всерьез обсуждали предложение Фридриха о разделе Польши. Согласна ли Екатерина умерить свои территориальные амбиции в отношении поверженной Турции в обмен на польские территории? Екатерина размышляла над этим вопросом, наслаждаясь своими военными и морскими победами, но с неохотой шла на компромисс. В конце концов, Россия была единственной державой, которая вела войну с Турцией, именно она сражалась и побеждала турок. Более того, вложив столько сил и денег в польскую авантюру, она предпочла бы с помощью Станислава сделать всю Польшу сателлитом России. Однако, обдумав свое положение, Екатерина стала более уступчивой. Она поняла, что ни ее союзник Пруссия, ни Австрия, которая становилась все более враждебной, вряд ли позволят ей захватить обширные территории на Балканах за счет Турции. В глубине души она боялась, что Австрия и Франция могут