Габриэль Фурзи медленно въехал в ворота Альбион-Хауса. Он был рад, что Стивен Прайд с сыном Джимом ушли, так что никто из Прайдов не станет свидетелем его делового визита.

Правда была в том, что Габриэль Фурзи угодил в переплет.

Присутствие Карла II в Нью-Форесте было не только королевским капризом. Именно тогда Королевский лес активнейшим образом занимал монаршие мысли. Веселый правитель постоянно искал новые источники доходов и, как раньше его отец, со временем осознал, что принадлежащие ему леса могут быть ценным имуществом. Король Карл II вел дела куда веселее, но при этом не менее дотошно. Он пошел дальше выездных судов, его следственная комиссия вникала во все. Старшие лесничие проверяли в Нью-Форесте каждую межу. Нарушения и предоставления наделов тщательно фиксировались: торговля строевым лесом, торговля древесным углем, деятельность лесничих – все проходило проверку. Король давал понять, что в дальнейшем его лесом будут управлять подобающим образом. Провели даже перепись оленей, которая показала, что в Нью-Форесте еще осталось примерно семь тысяч пятьсот ланей и около четырехсот благородных оленей. Король явно намеревался вычленить наиболее ценный участок. И самым трудоемким поручением судьям было в точности записать, кто и какими правами владел в Нью-Форесте и сколько за них полагалось платить.

Адвокат Хэнкок описал ход дознания Алисе:

– Составляется полный реестр притязаний вплоть до последнего борова, питающегося лесными желудями.

Судьи уже провели две выездные сессии. Последняя, на которой предстояло разобраться с Алисой, была на носу.

– Там не только определят, кто чем владеет, – отметил Хэнкок, – но и будут исключены все дальнейшие претензии. Либо притязание зафиксировано, либо оно недействительно. Мне также кажется, – добавил он, – что король с умом готовит почву на будущее. Когда все наши заявки запишут, мы не сможем пожаловаться ни на какие его действия в дальнейшем. Поскольку он не посягает на то, что уже зарегистрировано, он изыскивает все мыслимые способы извлечь из Нью-Фореста прибыль.

Какими бы ни были мотивы короля, одно было предельно ясно: ныне предъявленные заявки станут окончательными и обязательными к соблюдению. Если твои не будут отмечены, то их никогда не признают в будущем. Каждый лендлорд и крестьянин в Нью-Форесте теперь это полностью уяснил; все предстали перед судьями в Линдхерсте. В основе большинства заявок был менее официальный реестр, составленный тридцать пять лет назад. Все, что в нем содержалось, подлежало признанию. При появлении новых прав их можно было добавить, но сперва – доказать.

И это оказалось проблемой для Габриэля Фурзи.

Хуже всего было то, что он был сам виноват, когда давным-давно заупрямился по случаю скверного настроения. Мало того, именно Стивен Прайд уговаривал его пойти и предъявить права молодой Алисе; Стивен Прайд, знавший, что он этого не сделал. И вот теперь Прайды из Оукли располагали всеми правами, а он – нет.

Не то чтобы это внесло какую-то разницу. На протяжении многолетних политических распрей, когда никто особо не задумывался о Нью-Форесте, люди в Оукли жили так, как привыкли. Габриэль пас своих немногочисленных коров, собирал торф и хворост, и никто ни разу даже не оспорил его права на это. До недавнего времени он начисто забыл о тех заявках, поданных в 1635 году. И тут в Нью-Форесте заработала сессия выездного суда.

Внимание к происходящему привлек его сын Джордж. У Фурзи было двое сыновей: Уильям, который женился на девице из Рингвуда и переехал туда, и Джордж, оставшийся в Оукли. Со смертью Фурзи Джорджу предстояло унаследовать арендованный участок, а потому он испытывал естественный интерес к этому делу. Фурзи слышал о предстоящей той весной регистрации прав и задумывался, должен ли он что-то делать. Но поскольку он ненавидел подобные вещи и со смущением вспоминал предыдущую оказию, то постарался выкинуть все это из головы.

Затем одним вечером Джордж пришел домой с встревоженным выражением на лице:

– Ты знаешь об этом перечне прав? Стивен Прайд говорит, что нас от роду не было в списке. Это так?

– Стивен Прайд такое говорит?

– Да, отец. Это серьезно.

– А что Стивен Прайд знает?

– Ты хочешь сказать, что он ошибается?

– Конечно ошибается. Я все уладил. Много лет назад.

– Ты уверен?

– Конечно уверен. Не волнуйся об этом.

– Ну тогда все в порядке. А я уже встревожился.

И Джордж перестал волноваться, а Габриэль Фурзи – начал.

Но ведь все же как-нибудь утрясется? Его простые права коммонера сохранятся? Так было всегда, задолго до всей этой писанины. Всю весну и лето Фурзи намеревался предпринять какие-то действия, но неделю за неделей откладывал. Отчасти он ждал, что с проверкой деревни нагрянут Алиса или ее управляющий, но Оукли ничуть не изменился за тридцать пять лет, и те, вероятно, решили, что и менять там нечего. У Алисы Лайл было много других дел; она наверняка забыла о давнишней неявке Фурзи. Собрался суд, но он слышал, что Алиса оставила свои притязания на потом. Суд собрался вновь. Но теперь время вышло. Ему придется что-нибудь предпринять. Он подъехал к дому.

Оказалось, подоспел так удачно, что лучше и не придумаешь.

Представлять заявки Алисы и множества других землевладельцев приготовился адвокат Джон Хэнкок. И тот, когда Фурзи оказался стоящим перед ним со шляпой в руке, моментально уяснил ситуацию.

– С правом пасти скот и правом на выпас свиней трудностей не предвидится, – заверил он крестьянина. – С правом добывать торф, полагаю, тоже. Они со всей очевидностью относятся к вашему дому. Однако, – продолжил он, – с правом пользоваться лесом для хозяйственных нужд не все так просто. – И когда Фурзи недоуменно промямлил, что всегда числил это право за собой, адвокат объяснил: – Вы можете так думать, но мне придется изучить записи.

Старинные права населения, хотя и вытекали из традиций, восходивших к незапамятным временам, ни в коей мере не были так просты, как могло бы представиться. Общинные права принадлежали в Нью-Форесте не семье, а отдельному дому или земельному участку. У одних домов такие права были, у других – нет. Право пользоваться лесом для хозяйственных нужд являлось особо ценным и было даровано во времена нормандцев лишь самым важным сельским арендаторам – тем, кто располагал жильем в форме так называемого копигольда[17]. Небольшое хозяйство Прайдов в Оукли, к примеру, всегда было копигольдом. Другие жители, не имевшие копигольда, веками предъявляли право пользоваться лесом или считали, что имеют его, и некоторые как бы обладали им так долго, что его никогда не оспаривали. Но время от времени предпринимались все новые попытки ограничить практику расхищения подлеска Нью-Фореста. Закон, теперь применимый к Фурзи, гласил, что он мог претендовать на право пользоваться лесом для хозяйственных нужд только в том случае, если занимаемый им жилой дом с прилегающими участками и служебными строениями был построен до определенной даты правления королевы Елизаветы: загадочная особая милость, о которой сам Фурзи в жизни не слышал.