Что же касалось короля Англии Карла II, который, какими бы ни были его пороки и добродетели, был, безусловно, одним из самых законченных лжецов, когда-либо сидевших на троне, то он взглянул на Перкисса сверху вниз с профессиональным восхищением:

– Вот тебе еще гинея, Перкисс. Не удивлюсь, если имя твоего предка когда-нибудь появится в исторических хрониках.

Впоследствии так и вышло.

Алисе Лайл редко не удавалось принять решение. Иные люди удивились бы, узнав, что такое вообще возможно. Но в это утро, холодно глядя на свою семью и адвоката мистера Хэнкока, она заколебалась – и не без причин.

– Пусть кто-нибудь скажет мне, – произнесла она своим обычным деловым тоном, – как мне просить об услуге человека, если мой муж убил его отца.

Многие считали Алису Лайл женщиной жесткой. На самом деле ей было все равно. Она давно постановила для себя: если не я буду сильна, то кто? Если на нее нападут, кто ее защитит? Она огляделась, но никого не нашла.

Мужа не стало. Порой ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, кто поддержит, утешит и будет любить, особенно в период непосредственно после гибели Джона Лайла, когда она с грустью переходила от возраста детородного к пятидесятилетию. Но никого не было, и ей пришлось разбираться со всем в одиночку.

Бог свидетель, дел было невпроворот. И она прекрасно справлялась. Ее триумфом стала женитьба пасынка. При содействии друзей семьи она нашла ему красивую девушку, наследницу богатого имения недалеко от Саутгемптона. Покойный муж гордился бы Алисой и был бы ей благодарен. Что до ее родных дочерей, то они вышли замуж за мужчин благочестивых, но небогатых, и в этом, откровенно признавала Алиса, была, наверное, ее вина.

Молитвенные собрания, которые она организовала в Альбион-Хаусе, вскоре переросли в нечто большее. Новость быстро распространилась среди пуритан. После введения новых ограничений преуспевающим священнослужителям пришлось идти в ногу с Англиканской церковью. Те, кто отказался, лишились приходов. Поэтому не было недостатка в уважаемых личностях, которые только радовались гостеприимству сельского дома, где дозволялось проповедовать. В скором времени Алиса поймала себя на том, что разрешает им останавливаться и в Мойлс-Корте, а люди приходили на проповеди из Рингвуда, Фордингбриджа и прочих селений на реке Эйвон – чуть ли не из самого Сарума. Некоторые проповедники неизбежно оказывались симпатичными холостяками.

Маргарет, как и предвидела Алиса, вышла замуж за Уитакера. Трифена обручилась с Ллойдом, достойным джентльменом-пуританином. Но Бриджет, как полагала Алиса, нашла себе самого достойного – ученого священнослужителя по имени Леонард Хоар, который побывал в Америке и обучался в новом Гарвардском университете, после чего вернулся в Англию уже видным проповедником. Шли разговоры о его переезде с Бриджет в пуританский Массачусетс, когда подвернется хорошее место – быть может, в Гарварде. Иногда Леонард казался Алисе излишне нервозным, но в его блистательном уме не приходилось сомневаться. Она сожалела, что редко их видела.

Таким образом, Алиса могла считать дочерей пристроенными, за исключением маленькой Бетти. А поскольку Бетти было всего девять, времени еще оставалось много, прежде чем начинать за нее беспокоиться.

Однако другие дела улажены не были. С деньгами всегда было трудно. Никто из ее зятьев-пуритан не был богат, а выгодных должностей при новом режиме не приходилось ждать. Она откровенно заявила родным: «Коль скоро я женщина, мужчины всегда считают, что могут меня надуть».

Был купец из Крайстчерча, задолжавший Джону Лайлу, но отказывавшийся это признать. Были родственники Лайла на острове Уайт, удерживавшие часть наследства ее пасынка, – они до сих пор пытались уклониться от выплат. Когда купец из Крайстчерча назвал ее сварливой, докучливой бабой, она холодно и с презрением спросила: «А будь я другой, вы бы отдали мне долг? Вы бы кормили и одевали моих детей? Думаю, нет. Сначала вы их грабите, а после обзываете меня, когда я жалуюсь». Она научилась быть жесткой.

– Любить меня никто не собирается, – заметила она адвокату Хэнкоку, – но, может быть, меня зауважают.

Сейчас она внимательно изучала троих. Уитакер: красивый, честный, замечательный, но не деловой человек. Трифена: ее муж был не дурак, но сейчас находился в Лондоне. Сама Трифена была хорошей женщиной и преданной дочерью, но даже на четвертом десятке оставалась сущим ребенком: ей просто в голову не приходило быть тонкой, а уж тем более тактичной. Однако адвокат Джон Хэнкок отличался трезвым умом. С аккуратно завитыми седыми волосами и величавыми манерами ему поистине впору было держать практику в Лондоне, но он предпочел обосноваться возле Сарума. Как все хорошие адвокаты, он понимал, что закон представляет собой переговоры, а косвенные средства ничуть не хуже прямых. Джона Хэнкока Алиса была готова слушать.

– Вы всерьез думаете, что мне нужно увидеться с королем?

– Да, всерьез. По той простой причине, что вам нечего терять.

Алиса вздохнула. Ее проблемы были связаны ни больше ни меньше как с братом короля Яковом, герцогом Йоркским. И в этом случае Алиса защищалась от обвинения в неуплате, поскольку герцог, получив часть конфискованного поместья Джона Лайла, почему-то вообразил, что Алиса утаивает какие-то деньги Лайла, и дело тянулось уже несколько лет.

– Я полагаю, герцог Йоркский честный, но упрямый, он искренне думает, будто вы прячете эти деньги. Если он убедится, что вы терпите нужду, то откажется от дальнейшей тяжбы, – объяснил Хэнкок. – Он придерживается мнения, что вы водите его за нос, так как являетесь вдовой Джона Лайла. Король намного проще своего брата. Если вы убедите его, то он уговорит Якова. По крайней мере, вам следует попытаться. Это ваш долг перед крошкой Бетти.

– Здесь вы попали в больное место, Джон Хэнкок.

– Знаю. Я беспощаден, – улыбнулся он.

Бетти играла снаружи; угроза герцогского иска нависла тучей над ее будущим достатком.

– Я понимаю, почему вы не хотите ехать, – дружески заметил Уитакер. – Дело в репутации короля, когда речь заходит о женщинах. Вы боитесь, что он покусится на вашу добродетель.

– Да, Роберт, – сухо ответила Алиса. – Разумеется.

– Мне трудно поверить, – Трифена слушала внимательно и теперь нахмурилась, – что король посягнет на матушку. Ему нравятся только молодые и красивые.

Итак, было решено, что Алиса поедет и возьмет с собой маленькую Бетти.

– Возможно, – криво усмехнулась Алиса, – королевское сердце смягчится при виде ребенка, пусть даже он не возбудится при виде меня.

Пока Трифена собирала девочку в путь, Алиса все-таки немного потрудилась над своей внешностью и, взглянув в зеркало, пробормотала с некоторой тоской:

– Во всяком случае, Джон Лайл не женился бы на такой безобразной особе.

Они покинули Альбион-Хаус в полдень и направились по тропе, ведущей на север к маленькому броду. С гостем, шедшим с юга, они разминулись всего на несколько минут.