— Это моя последняя зарплата, — сказала яскромно, — но зато уж — зарплата синдика!.. Лучше помоги мне открытькошелек и отсчитать деньги… Одной рукой несподручно…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

— Вы, конечно, можете ехать… — сказала дочь зазавтраком, — а я остаюсь.

— Как?! — воскликнули мы с отцом одновременно… —но мы же хотели напоследок — в Питер… погулять…

Она взглянула на нас с каким-то новым, жалостным выражениемна лице, помедлила…

— Не хотела вчера говорить… В общем, я получилаповестку из армии…

Мое сердце ухнуло вниз и заполошно забилось там… Странно: яведь ждала этого последний год, я ведь прошла уже эту дорогу однажды, с сыном…Я уже не спала однажды три года, дожидаясь его внезапных появлений, натыкаясьна винтовку в разных углах квартиры… Но, выходит, страхом за дочь ведаютдругие, более беззащитные участки души…

— Ты… будешь заполнять анкету? — осторожно спросилотец. — Они ведь предлагают назвать род войск?..

— Да. — Сказала она, намазывая малиновый джем набулку. — Можно отметить галочкой…

— И ты?..

— В разведку, — сухо сказала она.

Мое сердце второй раз ухнуло и беспомощно затрепыхалось.

— Но… ведь ты поешь, играешь на гитаре… Ты артистична…Может, стоит попытаться — в армейский ансамбль… или?..

Подняв голову, она смотрела на меня удивленно и строго…

Отец под столом наступил мне на ногу, погладил гипс на моейруке и сказал:

— В разведку, так в разведку…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В тот же день по пути к автобусу я зачем-то опять завернулана рынок. Впрочем, понятно — зачем. Из упрямства. Из-за все той же, что и пятьтысяч лет назад, жесткой, несгибаемой выи, направляющей очередную упрямуюголову, заклеенную пластырем и украшенную черной шляпой.

Просто меня влекло туда ужасно — на этот, опустевший отпокупателей, рынок.

Он действительно был пуст… Чисто выметен и словно выстроендля какого-то смотра… И — непривычно тих. Я походила по рядам, приценилась кпомидорам и перцам… вернулась на главную улицу… Наконец поняла: все дело былоне в отсутствии толпы покупателей, а в том, что молчат горластые зычныеторговцы, восточные евреи… оглушающие вас в обычные дни, наперебой вопящие,трубящие, кликушествующие поверх цветных, пряных, рассыпчатых своих пригорков…

…И вдруг в конце длинной, впервые для меня насквозьпросматриваемой, главной улицы рынка, со стороны Агриппас возник человек находулях… Он приближался к середине улицы быстро, чуть наклоняясь, смешновьмахивая на длиннющих палках. И когда приблизился, я вдруг узнала его. Это былКлоун. Тот самый, что смешил россиян на видавшей виды Красной площади… На нем исейчас был кургузый сюртучок, увенчанный жабо и кружевными манжетами, имешковатые штаны с надставленным ватным задом, а нос зажат теннисным краснымшариком. Он хохотал, кривлялся, визжал, ухал, жалобно стонал, кричал что-тонеразборчивое, проглатывая слова и созывая народ поближе.

Остановился у лотка с апельсинами, наклонившись, выхватилпарочку из огромной оранжевой горы, прямо перед носом у торговца, и принялсяжонглировать ими, одновременно пронзительно трубя в жестянку-дудочку, торчащуюу него изо рта. С высоты своего роста он вносил переполох и суету в торговыеряды… Откуда-то в руках его появилась складная тросточка, мгновенно удлиненнаявтрое, с крючком на конце, и этим крючком он поддевал и вытаскивал из одежныхрядов и водружал на себя то дамскую шляпку, то шаль… Минуты через две изсоседних улочек рынка стали подтягиваться люди… Появились какие-то блаженныебесстрашные туристы, слетелись, как мухи на сладкое, пацаны из окрестных домов,домохозяйки подтаскивали поближе сумки на колесах, подходили к толпевездесущие, в потертых сюртуках, старики-ортодоксы из соседней Геулы… С одногоон снимал шляпу, нахлобучивая ее на торговца рыбой, и, схватив карпа, делалвид, что пытается водрузить его на шляпу старика-ортодокса… Понемногу вокругнего собралась приличная толпа. Возвышаясь над всеми, пестрый, какколибри, — он продолжал петь, кричать, дудеть, задирать торговцев, те вответ задиристо кричали ему непристойности, толпа хохотала, подсказывалаответы, подбрасывала шутки… Я влюбленно глядела на его тяжелую, потную,изматывающую работу. Он был — настоящий профессионал… Да разве в этом дело! Онбыл — мой брат, мой жестоковыйный брат, он трижды был моим братом, —Господи, хоть бы вспомнить его имя!

— Дуду, хватит, идем домой! — крикнула рядом матьупрямому малышу.

И я вспомнила — Клоуна тоже звали Дуду, «капитанДуду», — так обращались к нему его товарищи… Позвать? Напомнить — Краснаяплощадь, Москва?.. Но он уже повернул в сторону крытого ряда, уже потянулась заним толпа… Нельзя было мешать…

А мать все пыталась утащить мальчугана. Тот топал ногой икричал:

— Не хочу! Не хочу!

— Дуду, идем, я сказала!

— Не хочу!

— Смотрите на этого паршивца! — понеслось надрынком, сразу ожившем, запевшем, застрекотавшем, загудевшем, словно за этиммолодым женским голосом, как за вожаком, потянулась целая стая гомонящих,курлычущих, хриплых и звонких птиц-голосов…

— Помидоры-помидоры-дешево!!!

— Яблоки — шекель, шекель, шекель!!!

— Подходи-свежая-рыба-а-а!!!

И поверх этой стаи неслось певучее:

— Смотрите на этого паршивца — смотрите на него — когдамама говорит надо идти — надо идти — нет он будет ждать здесь пришествиятрамвая!!!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вот уж действительно, — не было бы счастья, да несчастьепомогло: в связи с ранением в теракте Синдикат продлил отпуск своего сотрудникана неделю, и всю подаренную неделю я провалялась, прогуляла, проспала… Так чтовозвращались мы под самый отъезд из России, я ввинчивалась в цейтнот и едвауспевала хоть как-то привести в порядок бумажные дела своего департамента.

Едва приземлившись в Шереметьево, позвонила Яше.

— А ты разве не будешь сегодня на торжественномотплытии Корабля Дураков? — спросил он… — Успеешь, если в пробку непопадете…

— Постой, ты хочешь сказать, что после всего скандала ипри абсолютном отсутствии денег корабль все-таки отплывает?!

— А корабль плывет!!! — с восторгом проорал мне вухо Яша. — Ей-богу, заезжай на Речной вокзал, это же по пути. Полюбуемсяна Восхождение Ноева Ковчега…