И, качнув плечами, графиня подстегнула кобылу пятками сапог. Кобыла, серая в яблоко, исчезла в сгущающейся завесе снега. Снег замел все вокруг, скрыл Йефасу, чьи стены утонули в полумраке, скрыл ноэльский отряд, скрыл даже слугу – Дориара, который, впрочем, и сам был рад пропасть из поля зрения господина.

Филипп остался наедине со своими мыслями и страхами.

Спустя некоторое время рассвет все же наступил, вопреки всей той черноте, что окутала душу графа. Сквозь пургу донеслось ржание лошадей, и из серой завесы показался гвардейский отряд вместе с другим слугой. Слуга этот был отправлен ни свет ни заря, чтобы сообщить «благую весть» только раскрывшим кошели в Йефасе солрам, которые думали развлечься в большом городе еще с неделю.

Лука Мальгерб поприветствовал своего господина хвалебными речами.

– Мы рады приветствовать вас! – закричал он.

И отряд отсалютовал копьями. Однако Филипп не удостоил их даже улыбкой. Он развернул коня и послал его рысью на север. Неподвижно застывший в седле граф не замечал ни дрожи в собственных руках и ногах, ни настороженных взглядом солров.

Снег усилился. И пурга накрыла маленький отряд.

Элегиар.

2154 год, зима.

Пока Филипп боролся с темными силами, чтобы спасти свою честь и своего сына от неминуемой гибели, в Элегиаре намечалось великое торжество.

Закат, вспыхнув огнем на горизонте, медленно угасал, уступая место сумеркам. Юлиан вздохнул, разглядывая желто-оранжевое солнце, отвлекся от своих мыслей о побеге и отошел от окна спальни, где жили теперь вдвоем только Дигоро и Габелий. Из этого окна так хорошо был виден закат, что Юлиан, который всего лишь зашел взять противоядия, так и провел здесь некоторое время, любуясь.

– Хороший вечер. Но как не хватает хорошего снега и сугробов, как на севере. Приелась мне эта унылая, серая, воющая ветрами равнина. И глазу здесь не за что зацепиться, кроме вот таких закатов, – шепнул он сам себе, затем обратился к магу уже громче. – Вы тоже идете во дворец, Габелий?

– А как же, мне да не идти?

Слуга принес Габелию парадный костюм, состоящий из пышных шаровар, длинной пелерины с прорезями для рук и любимого шаперона с пером. Толстый маг влез в это все и принялся начесывать кустистую бороду деревянным гребнем, укладывая завитушки колечками.

– Но сначала – Консилиум, – продолжил он, приводя в порядок космы, которые были у него только в бороде, ибо голова блестела лысиной. – Кхм. Это наша первостепенная обязанность – Консилиум.

– В такой день?

– Всегда, Юлиан, всегда… Наш архимаг – деловой человек, и, помнится, три года назад я тоже вместо молитвы в храме на день Прафиала выступал в качестве знатока по Белой Розе перед двумястами мужами. Все с подачи нашего достопочтеннейшего Наура. Однако сегодня будет затронута чрезвычайно сложная тема.

– И какая же сегодня у вас тема?

– Исцеление слепоты Его Величества, – вздохнул Габелий. – Но, замечу, это скорее не то чтобы сложное, а бесполезное занятие, ибо не хватает нам пока ни мастерства, ни опыта, чтобы восстановить мертвые глаза. Сложный это орган. И сколько б мы не разделывали мертвецов, все не можем понять механизм излечения. Но наш достопочтенный Архимаг проявляет завидную целеустремленность… И, ну… Как обычно, потягаем друг друга за бороды и разойдется на пир.

– Понятно. Ну что ж, тогда желаю вам удачи в ваших целительских прениях, – улыбнулся Юлиан.

И, с дружеской улыбкой на лице, он тотчас же похлопал старика, к которому привязался, по плечу. Похлопал на прощание, ибо понимал, что более его не увидит. Габелий, тонко чувствующий проявленную к нему теплоту, тоже ответно потянул руку к собеседнику. Пока Дигоро ехидно щурил крысиные глазки от такой обоюдной любезности, Юлиан еще раз осмотрел комнатушку, ставшую ему приютом на долгие три года, и двух своих товарищей.

За окном меж тем уже собирался отряд сопровождения.

Чуть погодя вниз спустился, с трудом ступая по ступеням, разодетый в праздничную парчу советник. Его тяжелая мантия, отороченная мехом северных соболей, шуршала по мраморному полу и сплеталась со стуком трости. Илла был худ, Илла был страшен. Но глаза его, живые и ясные, внимательно посмотрели на Юлиана. Они оба: высокие и тощие, – шествовали к крытым носилкам. Отодвинув тяжелый полог перед господином, раб впустил хозяев внутрь, и те уселись в полумраке, а рядом с ними умостились Латхус и Тамар.

Носилки подняли, и двенадцать носильщиков величественно понесли их в сторону дворца. Дворец сиял фонарями, светился, и был прекрасен, как дорогая наложница. Рядом с носилками, по бокам, верхом следовали Габелий, Дигоро, лекарь Викрий и охрана.

Юлиан полулежал на подушках и разглядывал Иллу. Тот отвечал властным, как обычно, взглядом. Впрочем, у старика было на удивление хорошее настроение, и лицо его все-таки освещала едва заметная улыбка.

– Они вняли моим просьбам, – довольно заметил он, поглаживая рубин в трости. – С их стороны были Дзабанайя, визирь и главный жрец, – затем пояснил. – Ни король, ни его близкие придворные не смогли из-за войны покинуть Нор’Мастри, потому что на Узком тракте снова конфликт. А с нашей – жрецы Прафиала, королевская чета и охрана.

– И никаких помех?

Илла кивнул.

– Пока нет, – и Илла понизил голос. – Мы усилили охрану, но будь начеку. Все блюда вынюхивай, но ненавязчиво, после Дигоро. Я не хочу проблем с животом.

– Понял. А новоявленные муж и жена будут присутствовать?

– Будут, но не так долго, как задумано. Выведут под щитами к аристократии и вскоре уведут обратно под охрану.

– Все просчитали, – отозвался задумчиво Юлиан.

Впрочем, его уже мало интересовало, увидит ли он новобрачных. Не интересовало его и то, как пройдет брачная ночь, которую все обсуждали с таким благоговением, будто все мироустройство зиждилось на этом моменте. Нет. Юлиан, полуприкрыв глаза, разглядывал красивые особняки по обе стороны от дороги. Он слушал шум улиц, дышал легким морозцем, что сковал непривычный к зиме юг. Все следы оборвались. Кролдус – мертв. Оставаться в Элегиаре дольше – опасно.

– Все или не все – это мы узнаем, когда у нас на руках будет наследник трех королевств. Да не простой наследник, а мальчик. Магия магией, но ведь судьба может и пошутить, выдав из чрева девочек одну за другой, – усмехнулся Илла Ралмантон.

Затем он улыбнулся, уже теплее, и открыл было рот, собираясь что-то сказать. Рука его скользнула под расшитую золотом парчу и извлекла такой же золоченый документ, свернутый в трубочку. Юлиан отвлекся от созерцания Аллеи Праотцов и величественных белокаменных статуй, чьи ноги обступали паланкин, и брови его поползли вверх.

– Впрочем… – шепнул Илла, поразмыслив. – Впрочем… Позже… Это нужно делать в иной обстановке, не здесь.