– Сир’ес, откиньте в сторону их слова – это запутывание. Сам этот спор бесполезен, ибо единственное, что докажет правоту либо их слов, либо моих – это Гейонеш. В моей памяти доказательства. Я еще раз покорнейше прошу, дайте мне возможность…

– Умолкни! – глухо перебил Летэ.

– Сир’ес Летэ! Внемлите к голосу рассудка!

– Я приказал тебе умолкнуть! – рявкнул Летэ. – Еще слово – и ты найдешь смерть в этом саду!

Филипп умолк, напряженный.

– Я услышал достаточно грязи и терпеть больше не намерен… – продолжил Летэ. – Теперь настал твой черед слушать. Так внемли мне! К празднику Сирриара ты явишься сюда. Явишься с завещанием. До этого момента тебя здесь более не примут. Я сам определю наследника для земель твоих предшественников и передам ему родовое имя Тастемара. От Ройса к наследнику. Ты этого имени не достоин. Покинь мой замок до рассвета!

Филипп побледнел и пошатнулся, будто его ударили наотмашь. Мариэльд же продолжала стоять, окруженная преданными сторонниками, и благодетельно улыбаться поверженному противнику. А тот меж тем развернулся и стремительным шагом направился к замку, где перепуганные слуги после жесткого приказа стали собирать вещи, которые только-только привели в порядок.

* * *

Еще не наступил рассвет, серый и унылый, а Гресадон Жедрусзек уже стоял у гостевой комнаты с натянутой улыбкой. Впрочем, движения его, как и слова, уже были не так услужливы. Холодным как лед голосом он оповестил:

– Ваши кони передохнули. Они ждут вас на улице.

И ушел, растворившись в сумраке, что окутывал коридор замка. Филипп еще некоторое время постоял перед потухшим камином, оглядел пустым взором спальню: кровать, укрытую алым покрывалом, высокие гардины, изящные кресла, – и покинул ее. За ним шел такой же немой слуга, волоча на себе сумки. Второго отправили оповестить сэра Мальгерба о срочном отбытии.

Он спустился во двор и уже по расчищенной за ночь дорожке ушел влево, к конюшням. Все вокруг белело снегом, и один лишь замок со спящим садом чернел на фоне этой мертвой белизны. До графа донеслись множественные голоса. Там, на круглой площадке перед конюшнями, под раскидистой липой, стояла Мариэльд де Лилле Адан в окружении свиты, состоящей из личной служанки Ады, охранников, обычной прислуги, вроде цирюльника и швей.

Мариэльд обнимала свою старую подругу, гладила ее по плечам, а лицо Амелотты, исчерченное злыми морщинами, от этого будто бы молодело и добрело. И Летэ стоял здесь же, рядом. Он тоже тянул к сребровласой графине свои руки, и воздух дрожал от бряцания его рубинового браслета. Она принимала их, снимала перчатки и отвечала ласковыми поглаживаниями, будто гладила мужа, брата и друга одновременно.

– Когда же, Мари? – спрашивала тихо Амелотта.

– Приезжай, когда захочешь, моя дорогая.

И две женщины снова нежно обнялись.

Мариэльд и Амелотта прибыли в Молчаливый Замок буквально с неделю назад и после отбытия из него планировали вместе отправиться в Ноэль. Однако прошлой ночью до них дошли тревожные вести – в Ноэльском особняке разруха. Пропал майордом Кьенс, да пропал уже как с несколько лет. Из-за этого хозяйство, оставленное на него и Мариэльд, и Юлианом, пришло в запустение.

Однако первый гонец, отправленный со скорой вестью в герцогство Лоракко, где гостила хозяйка, исчез в пути. Только год спустя туда добрался второй гонец. К несчастью, он обнаружил, что Мариэльд де Лилле Адан уже покинула место своего пребывания и вместе с подругой отбыла в Йефасское графство. Тогда бедному гонцу пришлось отправиться и туда. Уже там он сообщил прискорбные известия не только своей хозяйке, но и герцогине Моренн – ее военачальники вступили в конфликт друг с другом.

– Я разберусь с ними, Мари, и пренепременно жди меня у себя в гостях! – продолжала уверенно Амелотта. – Надеюсь, что и у тебя все разрешится. Ох уж эти майордомы, безмозглые смертные создания…

– Прощай и ты, мой Летэ. Как жаль, что Пайтрис спит, – говорила Мариэльд и снова тянулась к нему в объятья.

Красавица Асска улыбнулась и тоже подошла к прощающимся, дабы поучаствовать.

– Матушка в последнее время пребывает в плохом расположении духа, – тоненьким голоском прощебетала она.

– Она устала, Асска, – ответила Мариэльд.

– Она всего лишь спит. Отправляйся в путь, Мари. Хорошей дороги, – сказал ласково Летэ.

Никто не обратил внимания на Филиппа, который прошел тенью к своему вороному коню, бьющему копытом по утоптанному снегу. Граф вскочил в седло и, немой, не уронив ни единого слов прощания, которого от него не ждали, направился к воротам. Ворота распахнули. Граф на мгновение обернулся, разглядел пышный ноэльский отряд серо-синих цветов, состоящий из более чем полусотни молодых вампиров в сияющих нагрудниках, часть которых прибыла вместе с гонцом. Рассмотрел тонкую фигуру седовласой Мариэльд, чьи косы белели даже на фоне снега. И покинул замок, чтобы вернуться в него только через шестьдесят четыре года, в 2218 году, когда клану Сир’Ес исполнится полторы тысячи лет. Тогда он явится уже с завещанием на руках. Он проиграл.

* * *

Конь бодро шел по сугробам, наметенным за ночь. Он продавливал их грудью, пускал пар из ноздрей, пока не вынес седока на занесенную тропу. Она вела к развилке около города Йефаса. Наездник пустил коня легкой рысью, однако перепутье было пустым – рассвет еще не наступил. Гвардейский отряд во главе с Лукой Мальгербом будет позже. Филипп замер под падающим снегом.

Время шло. Наконец, со стороны Молчаливого Замка донеслись отголоски ржания коней и чуть погодя из дубовой рощи показался сине-серый отряд, везущий знамя Ноэля. Мимо графа проехала кавалькада из всадников, вышколенных, хранящих на лицах печать поклонения, протащились обозы с дарами и покупками хозяйки. А вскоре показалась и сама хозяйка – Мариэльд де Лилле Адан.

Она смерила своего молчаливого соперника благодетельным взором, и настроение у нее, судя по всему, было хорошее. Ее серая в яблоко кобыла замерла подле вороного мерина, и Мариэльд с улыбкой взглянула снизу вверх. Из-под капюшона, обшитого цветами, на Филиппа глядели ясно-голубые глаза, опутанные морщинами.

– У тебя еще теплится надежда на Горрона, что он поможет?

– Время покажет.

– Время на нашей стороне.

Филипп поначалу не ответил, но затем лицо его, нарочито спокойное, повернулось к графине. И он глухо произнес.

– Мне безразлично, кто ты есть и что за существо долгие века прячется под обликом Мариэльд де Лилле Адан. Пусть тебя оберегают твои братья и сестры-велисиалы. Пусть ты и опередила меня, успев нашептать главе совета собственную правду, выгодную тебе. Но знай. Если с головы Уильяма упадет хоть волос. Хоть один волос… Мариэльд… И я клянусь на крови – тебе не поздоровится. Я тебя найду.

– Догадался, – шепнула она, улыбаясь. – Ну, у нас у всех свое прошлое, Филипп, и свои обещания. А цена… Одним старейшиной меньше, одним больше. Что такое жизнь одного деревенского мальчика в пределах мира? А жизнь одного упертого графенка?