chitay-knigi.com » Историческая проза » Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография - Мэри Дирборн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 215
Перейти на страницу:

Двадцать седьмого февраля Эрнест отплыл на «Париже» во Францию, на причале его провожал Макс Перкинс. На борту корабля находились кроме него Сидни Франклин и Эван Шипмен (Шипмен должен был помогать с перевозкой санитарных машин из Франции в Испанию). Целых десять дней Эрнест вынужден был томиться в Париже в ожидании, потому что Сидни Франклину задерживали визу. Борьба Франклина за визу стала темой первой депеши Хемингуэя в НАНА – один историк назовет ее «халтурой», а сам Эрнест «грязнейшей грязью журналистики», это был легкий и безопасный способ заработать тысячу долларов. Эрнест оставил Франклина разбираться с бюрократами и направился с Йорисом Ивенсом, с которым только что познакомился и тут же его полюбил, в Тулузу. Они приблизились к испанской границе, чтобы посмотреть, смогут ли перебраться через нее, но столкнулись с трудностями: им было сказано, что для пересечения границы нужны специальные французские визы. Они не стали утруждаться с визами и просто вылетели в Барселону 16-го числа.

Эрнест прибыл в Мадрид за десять дней до Марты. Он чувствовал себя одиноким. О своем одиночестве он писал в письме к Пфайфферам: «После первых двух недель в Мадриде я испытывал какое-то равнодушие, что у меня ни жены, ни дома, ни лодки, ничего. Только работа». Он воспользовался случаем (нахально) пожаловаться, что родители Полин не считаются с этим экзистенциальным одиночеством, когда напоминают ему – слишком часто, – что Полин и мальчикам трудно без него: «И не надо показывать, что им намного тяжелее, потому что нужно иметь хоть немного воображения», чтобы понять его бедственное положение. И хотя он мог бы сообщить Пфайфферам более важные вещи, он не хотел уступать место человека, упивающегося собственными бедами их дочери и внукам; ему намного хуже, говорил он, и они должны пожалеть его. Даже когда Марта Геллхорн приехала к нему в Испанию, Эрнест писал родителям жены, что их дочери «повезло» находиться там, где она находится, на Ки-Уэсте, поскольку если бы она была в Европе, то ему пришлось бы «беспокоиться о ней».

Почти сразу же после приезда в Мадрид Эрнест отправился в район боевых действий в Гвадалахару, где республиканцы только что одержали «решающую» победу. Победа была действительно важна, потому что Мадрид, уже окруженный националистическими силами с востока, юга и запада, оставался неподконтрольным Франко. Одним из наименее значимых результатов сражения было весомое доказательство вмешательства Италии в войну, которое сочли критическим в убеждении союзников отказаться от договора о невмешательстве, удерживавшего их от войны.

Как-то раз, вскоре после возвращения в Мадрид из Гвадалахары, Эрнест ужинал в погребке «Гран Виа», в любимом правительственном прибежище журналистов. Скоро пришла Марта в сопровождении Сидни Франклина, который привез ее из Валенсии. Эрнест положил руку Марте на макушку и сказал: «Я знал, что ты доберешься сюда, дочка, потому что я все устроил так, чтоб ты смогла». Не совсем ясно, как именно Марта добралась до Испании: она утверждала (неправдоподобно), что переправилась пешком через Андорру. И тем не менее понятно, что Эрнест не имел к этому никакого отношения. (Он мог помочь ей только тем, что Марта и Сидни назвали его имя при входе в тщательно охраняемый ресторан, куда могли попасть только журналисты и деятели Республики.) Эрнест знал, что Марта об этом знала, поскольку не раз исполнял этот трюк перед своими многочисленными почитателями в «Гран Виа».

Эрнест и в самом деле имел большие связи, как заметила его старая знакомая Джозефин Хербст, которая тоже приехала в Мадрид. Если у большинства иностранцев не было машины вообще, то в его распоряжении был не один, а два автомобиля – по-видимому, для работы над «Испанской землей». Если другие жили в гостиничных номерах, то у Эрнеста были апартаменты. В городе не хватало продуктов, и толпа не раз пыталась штурмовать охраняемый «Гран Виа», зато у Эрнеста были не только яйца и масло, которые редко можно было найти в столице, но и такие невероятные диковины, как ветчина, кофе, джем и весь имеющийся в Мадриде «Джонни Уокер», запасенный для него Сидни Франклином. И тогда как большинство корреспондентов справлялись в одиночку, у Эрнеста под рукой была длинноногая блондинка, а примерно через две недели ухаживаний – и в постели. Характер их отношений прояснился, когда во время обстрелов бомба попала в гостиничный резервуар с горячей водой, и возникло громадное облако пара, вынудившее постояльцев покинуть комнаты. Марта и Эрнест вышли из его люкса в пижамах.

Их переместили в гостиницу «Флорида» на площади Кальяо, на Гран-Виа, через дорогу от высотного здания «Телефоники», где Республика обустроила узел связи; именно отсюда корреспонденты передавали свои сюжеты, обычно каждый вечер около девяти. Снаряды, предназначенные для «Телефоники», нередко попадали в гостиницу, и часть комнат была настолько повреждена, что они стали непригодными для проживания. Эрнест занимал номер 108 на втором этаже, смежный с номером 109, где жил Сидни Франклин. Он выполнял при Эрнесте роль своего рода мажордома и присматривал за большим шкафом с продуктами, а также готовил пищу на электрической плитке для Эрнеста, Марты и непрекращавшегося потока гостей. Окна комнат выходили на боковую сторону и на задний двор, и снаряды сюда не долетали.

В комнате Эрнеста стоял фонограф, из которого обычно звучал Шопен. В соседнем номере жил Сефтон Делмир, репортер «Дейли экспресс»; он часто слушал «Пятую симфонию» Бетховена. Журналистка Вирджиния Коулз рассказывала, что в обиталище Делмира был настоящий кабак, среди персонажей которого были «идеалисты и наемники, негодяи и мученики, авантюристы и пригревшиеся на тепленьких местах, фанатики, предатели и просто опустившиеся… Голландские фотографы, американские летчики, немецкие беженцы, водители-британцы, испанские пикадоры и коммунисты всех пород и национальностей». Среди постояльцев гостиницы «Флорида» были люди, чье присутствие было объяснимо, и другие, присутствие которых объяснить было невозможно: Клод Коберн, писавший для «Дейли уоркер» под именем Фрэнка Питкейрна, писатель и летчик Антуан де Сент-Экзюпери, Герберт Мэттьюз, репортер «Нью-Йорк таймс», который стал хорошим другом Эрнеста и Марты, герцогиня Атолл, актер Эррол Флинн, а также Коулз, Хербст и приехавший в марте работать над «Испанской землей» Джон Дос Пассос.

Дос Пассос сыграл свою роль в часто рассказывавшейся драме о преданности, политике и предательстве, причем разные рассказчики по-разному расставляли акценты в этой знаменательной истории, фактически положившей конец дружбе между Досом и Эрнестом. Дос провел много времени в Испании и пользовался большим уважением в республиканских кругах, пожалуй, даже больше (в этом конкретном случае), чем Эрнест, благодаря своей длительной и активной борьбе за социальную справедливость. Он сблизился с Хосе Роблес Пассосом, переводчиком его произведений на испанский язык, профессором испанского языка и литературы из университета Джонса Хопкинса. Роблес вступил в ряды республиканцев и был назначен на должность в военном министерстве, где он должен был работать переводчиком для русских. Когда Дос стал искать друга в столице лоялистов Валенсии, он не смог его найти. Дос начал что-то подозревать, когда жена Роблеса сказала ему, что ее мужа увезли.

Где-то в феврале или марте Роблес был казнен как предатель лоялистами, которые состояли в Коминтерне. Дос Пассос не сразу узнал об этом. Он поделился с другими американцами своими страхами из-за невозможности найти друга. Джози Хербст, друг коммунистов, посетившая Советский Союз и писавшая статьи, симпатизирующие кубинской революции, довольно быстро узнала от лоялистского чиновника, имя которого она не назвала, что Роблес мертв. Вскоре после этого они с Эрнестом сидели, выпивали, он заговорил о Роблесе и Дос Пассосе и поделился с Джози своей уверенностью, что Роблес в безопасности и над ним будет совершен справедливый суд, и спрашивал, как они могут заставить Доса отказаться от поисков. Настойчивость Доса «бросит подозрение на всех нас и втянет нас в неприятности», писала позже Хербст. Она, конечно, рассказала Эрнесту обо всем, что узнала, и они начали обсуждать, как можно уладить дело. В конце концов они решили, что Хемингуэй расскажет Дос Пассосу о смерти Роблеса на следующий день, на общем обеде, который давали русские, хотя почему они боялись рассказать ему все в частной беседе, неясно.

1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 215
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности