Либо он мог жить, и оставаться президентом ещё десять лет. То, что он замедлялся, ещё не говорило о том, что он в скором времени остановится. Если у него и имелась какая-то причина жить, не могло ли быть ею желание насолить Джону Нэнсу Гарнеру?

***

Каждые несколько недель техник-сержант со счётчиком Гейгера объезжал на джипе южный край демилитаризованной зоны, замеряя уровень радиации после падения бомбы на Нагано, а также, как предполагал Майк, после той бомбы, что упала на Сендай. И Соединённые Штаты и Россия внесли свой вклад в послевоенные бедствия Хонсю.

- Ну и как там? - спросил Майк у парня по имени Гэри Каннингем. - В смысле, не считая холода.

- Я из Финикса, Аризона. Рос я не при такой погодке - это уж точно. - Каннингем стряхнул снег на землю. - О такой дряни беспокоиться не приходилось. Что же до радиации? Снижается, почти в соответствии с расчётами ребятишек с логарифмической линейкой.

- Опасно?

- Не думаю, не на нынешнем уровне. В смысле, так умники считают, - ответил Каннингем. - Я тут только поставляю им цифры, а потом выслушиваю их рассуждения, что бы эта херня могла означать.

Майк подозревал, что он ездит ему по ушам. Очевидно, Каннингем был совсем не дураком, хоть и не настоящим учёным. Он должен был уже увидеть и услышать достаточно, чтобы самому сделать кое-какие выводы*.

- Когда на Сендай сбросили бомбу, я был в Ямасите, - сказал Майк. - Как на мне всё это отразится, спустя время?

- Значит, вы находились ближе, чем кто-либо из американцев, - сказал Каннингем. Это был не вопрос; он поместил в своём мысленном картотечном шкафу новую карточку. Он продолжил: - Вы же не ложились с лучевой болезнью, так? Волосы не выпадали? Рвота не начиналась?

- Не, ничего подобного, - сказал Майк.

Каннингем кивнул.

- Не слышал, чтобы кто-нибудь из наших с этим ложился. А, вот, некоторые американцы, что оказались поблизости от Нагано, ложились.

- От некоторых американцев, что были в том блядском Нагано, вообще ничего не осталось. Как и от огромной старой кучи япошек, - сказал Майк.

- Что ж, вы правы. Я не знаю, сколько именно русских мы поджарили в Сендае, - сказал Гэри Каннингем. - Но, возвращаясь к вам... Если вкратце, никто не знает, что сделает та доза радиации, которую вы подхватили, по прошествии десяти, двадцати, тридцати лет. Вы - подопытный кролик. Если умрёте от рака, возможно, сможете винить в этом то, что находились слишком близко к бомбе. А может, оно так всё равно случилось бы. Не могу сказать с уверенностью. В данный момент, не думаю, что вообще кто-нибудь может. Вас, других солдат и япошек, что находились в том районе, будут изучать врачи, и лишь, когда ваш сын достигнет вашего нынешнего возраста, может они и будут знать, что к чему.

- Нет у меня детей. Жена бросила меня, когда я сидел в лагере, - прорычал Майк. - Положим, стану сейчас с кем-нибудь встречаться. Стоит ли мне переживать из-за того, что бомба сделала с моими яйками?

- На это у меня также нет ответа. Я даже предполагать не могу, поэтому и пытаться не буду, лады? - сказал Каннингем. Он склонил голову набок, изучая Майка. - Значит, тоже были бритым, да?

- Точно, блин. Салливан, Майкл, НЙ24601. Рубил деревья в Монтане. А вы?

- Каннингем, Гэри, АЗ1797. Рыл оросительные каналы в Нью-Мексико и Колорадо. - Каннингем снял перчатки, укрывавшие руки от холода. Его ладони все были покрыты мозолями, несмотря на длительное отсутствие принудительного труда. - Выпустили в 44-м, и почти сразу же призвали. Мне в армии понравилось больше, чем я мог куда-либо попасть на Улице имени Дембеля, так что решил остаться. А у вас как?

- Пошёл добровольцем в 42-м, чтобы выйти из лагеря, - ответил Майк.

- Погодите-ка... - Каннингем вновь его оглядел, на этот раз, по-другому. - Те, кто так поступил, отправились прямиком в штрафные бригады.

- Ага, - сухо отозвался Майк.

- Но... Блядь, а мне сказали, какие у меня шансы, если надену форму таким образом. Я поэтому и продолжал сидеть до конца срока. Сколько ещё из тех, кто начинал с вами, до сих пор здесь?

- Те, кто прошёл через всё, и не получил инвалидность в самом начале? Мой ротный. Знаю ещё пару-тройку человек. Но у меня с ними особо завязок не было.

- Чёрт! - произнёс Каннингем. - Теперь я могу сказать, что видел Великого Белого Кита. Снимаю шляпу, мужик. - Он и снял её. То была меховая шапка с ушами, из тех, на какие пускали слюни охранники в Монтане. Майк не думал, что это армейская вещь; он гадал, неужели Каннингем стянул её с мертвого северояпонского солдата, или с русского.

- Ага, что ж, это да ещё пара йен и смогу купить себе саке. Не хочешь отправиться в Вакамацу и купить саке? - спросил Майк. - Когда живёшь при такой погоде, начинаешь понимать, почему япошки пьют его горячим.

- Факт, - сказал Каннингем. - Куплю вам парочку. Для меня это честь. Нечасто встречаешь ребят, которые прошли через всё, как вы и остались целыми.

- Ну, почти. - Майк потёр мочку левого уха, которая заканчивалась почти на дюйм выше, чем у правого. - Но спасибо, на это я согласен.

После стольких ужасов и боли, служба в штрафной бригаде начала окупаться, пускай, пока и парой рюмок саке. Какого хрена? Бери, пока дают.

***

После того, как Эсфири удалось отговорить его от того, чтобы заливать свои печали всякий раз, когда у него возникало желание, Чарли перестал ходить в кабак, что рядом с Белым Домом, так часто, как раньше. Он чувствовал себя лучше, когда держался подальше от выпивки... в основном. Время от времени, особенно, когда он находился в компании Винса Скрябина дольше, чем мог вынести, его мозгам требовалась срочная перевязка. Бурбон справлялся с этим лучше всего, что Чарли было известно.

Когда он туда вошёл, то, как обычно, увидел Джона Нэнса Гарнера, сидящим на своём традиционном барном стуле. Джо Стил управлял страной. Строго говоря, Джо Стил управлял большей частью мира, той, что не была "красной". США были единственной крупной державой, чья экономика не была разорена войной.