теперь готовились к чужому вторжению. Майк лишь почесал голову. Если в этом была логика, он её не понимал.

"Джо Стил понял бы", - подумал Майк и тихонько рассмеялся.

XXV

Спустя всего пару месяцев после того как атомное пламя испепелило Сендай и Нагано, Мао прогнал Чана с материка. Чан со своими националистами бежал а-ля Дюнкерк через Формозский пролив на одноимённый остров (впрочем, на большинстве карт он значился, как Тайвань). Не имея флота, достойного какого-либо упоминания, коммунисты Мао не сумели за ними угнаться. Чан заявил, что националисты остаются легитимным правительством всего Китая, и в один прекрасный день они вернутся на материк для того, чтобы провести ещё несколько раундов против Мао.

Джо Стил признал Чана, как правомочного президента Китая. Также поступили и некоторые американские союзники, но не все. Чарли был не особенно удивлён. Джо Стил не признавал в качестве правителя России Троцкого до тех пор, пока они не оказались по одну сторону в войне с Гитлером.

Он упомянул об этом в разговоре со Стасом Микояном.

- Интересно, решит ли босс применить по Китаю атомные бомбы, чтобы помочь Чану. - Ни словом, ни даже интонацией он не показал, насколько же его пугает сама мысль об этом. Демонстрация того, что какие-то действия босса могут вас напугать, являлась приглашением гбровцев забрать вас с собой. Единственно верным способом упомянуть об этом, являлось выдерживать нейтральный тон более тщательно, чем у швейцарцев.

Микоян кивнул.

- Да, этот вопрос обсуждался, - произнёс он настолько спокойным тоном, словно обсуждался вопрос, сколько вермута добавлять в мартини. Говорить таким тоном у него получалось ловчее, чем у Чарли. Насколько Чарли мог судить, Микоян вообще был ловчее прочих. Впрочем, он слегка добавил иронии, когда продолжил: - Помните визит Громыко в прошлом месяце?

- Конечно, - ответил Чарли.

Русский посол всегда выглядел так, словно в задницу ему вставили кочергу. В Вашингтоне ему дали прозвище Великий Камнеликий. По сравнению с ним, Винс Скрябин выглядел добродушным малым, а этого непросто добиться.

- А что? Что он сказал?

- Он сказал, что если мы что-нибудь сбросим на Шанхай, или, например, Пекин, он не может отвечать, что станет с Парижем или Римом.

- О, - произнёс Чарли.

После таких слов, сказать как-то больше нечего. Мгновение спустя, он нашёлся с другим вопросом:

- Он убедил босса, что это его мнение, или мнение Троцкого, или как это понимать?

- Должно быть, иначе бомбардировщики вылетели бы, - ответил Микоян. - Лично я считал, что они вылетят. Однако по одной атомной бомбе с каждой стороны мир ещё переживёт. Если же начнём швыряться ими из-за каждой мелочи, очень скоро швыряться станет некуда. И все шансы, что и от нас мало чего останется.

- Это ваши слова, или вы цитируете Джо Стила?

- Я цитирую то, что сказал ему. Генерал Маршалл сказал то же самое, - ответил Микоян. - Он всё обдумал, и пришёл к выводу, что мы правы.

- Ясно, - сказал Чарли вместо "Хвала небесам!", как ему хотелось. Он добавил: - Знаете, порой, меня совершенно не напрягает, что я не настолько крупная шишка, чтобы сидеть с такими, как вы и обсуждать подобные вопросы.

- Понятия не имею, о чём это вы. - Блеск глаз Микояна говорил о том, что его сардонические слова - ложь. Сухо хмыкнув, он произнёс: - Когда в конце Первой Мировой войны я вместе с Джо Стилом переехал в Вашингтон, я не ожидал, что мне придётся обсуждать, как подвзорвать весь мир. Всё, что остаётся, это навешивать удары так хорошо, как только умеешь.

- Эй, я тоже не ожидал, что меня занесёт сюда. Я думал, что до конца жизни буду писать статьи для "Ассошиэйтед пресс", либо стану достаточно хорош в своём деле, чтобы меня взяли в издания, типа "Бостон глоуб", "Нью-Йорк таймс" или "Вашингтон пост", - сказал Чарли. - Но, вот я здесь.

- Вышло не так уж и плохо, - заметил Микоян.

Чарли не мог даже сказать ему, что он неправ. Здесь он отлично справлялся. Но на ум ему постоянно приходила та цитата из Матфея, которую не смогла вспомнить Эсфирь. Он надеялся, что свою душу он не утратил. Он считал, что при нём тут дела лучше, чем были бы без него. Впрочем, твёрдо на стороне Джо Стила он не стоял. Он мирился с теми вещами, с которыми мириться ему не хотелось бы.

Было холодно и дождливо, дело шло к Рождеству, когда сотрудники ГБР схватили полдюжины преподавателей китайской истории, литературы и культуры, и утащили их из кампусов (а, в одном случае, даже прямо из лекционного зала) в тюрьму. Обвинениями были помощь и подстрекательство к падению материкового Китая в руки "красных".

- Нам известно, из-за кого Чан Кайши потерял Китай! - грохотал Энди Вышински на пресс-конференции. - Да, нам известно, и эти люди сполна расплатятся за свою нелояльность!

- Разве мы уже не слышали эту песню? - спросила Эсфирь.

- Мы её не просто слушаем - мы её смотрим, - сказал Чарли.

Так и было. Телевизионный приёмник был неприлично большим, почти как трюмо, и стоил неприлично больших денег - при довольно скромных размеров экране, но прямо посреди их гостиной ревел генеральный прокурор.

- Эти вероломные дураки заслужили длительные сроки заключения, что мы им определили! - орал Вышински, колотя по воздуху сжатым кулаком.

Когда он это произнёс, Эсфирь приподняла бровь.

- Что? Он не требует смертной казни? Джо Стил размяк?

Чарли изобразил тот самый вид "где там дети". Затем он произнёс:

- Не думаю, что он размяк. Думаю, он постарел. Перейдя рубеж в семьдесят лет, он и правда замедлился.

- Давно пора, не так ли? - Эсфирь постаралась сохранить голос тихим.

Началась реклама: улыбчивая блондиночка, чья одежда в виде прямоугольной пачки сигарет закрывала лишь торс, размахивала ногами, обтянутыми чулками в сеточку, а на фоне хор пел о том, какая же это замечательная марка. Чарли печально хмыкнул.

- Блин, я думал, что тупее рекламы на радио ничего быть не может, но все эти телевизионные штуки доказывают, что я был неправ.

- Ну, да, довольно плохо.

Эсфирь не вернулась к разговору о Джо Стиле. Чарли об этом не сожалел. Обсуждение президента было опасно на всём протяжении его долгого-долгого правления. Сейчас это стало ещё опаснее, когда он явно начал угасать. Он мог бить наотмашь лишь затем,