— Благородный Мрак, — сказал он звучно, — судьба позволиламне умереть рядом с тобой. Благодарю богов!

Он поцеловал рукоять меча, красивым жестом приложил лезвиеко лбу. Воины в страхе наблюдали как он подошел к Мраку, стал с ним спина кспине. Они знали Ховраха как облупленного, но сейчас каждое движение старогопропойцы было исполнено княжеского благородства и достоинства.

Воины заколебались, но Ховрах сделал приглашающий жест. Внем было странное нетерпение, и ратники послушно нахлынули снова. Мрак, ужепереведя дыхание. взревел и мощно ударил по дуге слева направо на уровне пояса.Дуга была широка, он слышал за спиной веселый голос Ховраха, или того, ктотеперь жил в его теле. Там звенел металл, слышались крики боли, страха. Прыгаячерез трупы, ратники ошалело лезли прямо под удары. Они словно потеряли головыот запаха крови, диких криков, леденящего звона клинков о щиты.

И снова отхлынули, оставив трупы и не смея даже подобратьраненых. Ховрах высокомерно скалил зубы. Глаза его сверкали. В задних рядахвоинов послышались злобные крики:

— Где Кажан?

— Кажана сюда!

— Ховрах всегда говорил, что встанет, чтобы прибить того...

— Ага, я сам слышал! А если кто сзади, то вовсе изпреисподней явится, но найдет гада...

— И нас утащит заодно!

— Ховрах всех сгребет, с ним лучше не шутить...

Мрак, пользуясь передышкой, оставил палицу и снова выкидывалтрупы в окно. Гонта уже швырял в другое, кричал вниз во двор, чтобы неотдыхали, им таскать — не перетаскать. Если устали, пусть смену зовут, а работыеще будет.

А за дверьми нарастали крики. Разъяренные воины приволоклиКажана. Он орал и визжал в ужасе, но ему сунули в руки меч и щит, вытолкнули вкровавую палату. Глаза Кажана были вытаращены от ужаса. Ховрах зловеще растянулгубы в зловещей улыбке. Кажан рухнул на колени, завопил отчаянно:

— Пощади!.. Все, что хошь!..

— Что? — спросил Ховрах спокойно.

Он подошел ближе и вскинул меч. Кажан закрыл глаза, втянулголову в плечи. Щеки тряслись, он пожелтел, затем стал почему-то синий:

— Все отдам!.. А у меня много... Больше, чем в казне!

— Почему?

— Сознаюсь, украл...

Меч описал короткую дугу. Глухой удар, хруст, хлюпанье, итело Кажана развалилось на две половинки. Кончик меча высек искру в каменнойплите, но тяжелая кровь, к которой добавилась гадкая кровь постельничьего,сразу же сомкнулась, темная и вязкая.

Вздох облегчения пронесся по рядам воинов. Теперь на Ховрахадвинулись, выставив копья и закрываясь щитами, еще со страхом, но уже безпрежнего ужаса перед преисподней. Он свою клятву исполнил. Убил того, ктоударил в спину. Теперь он такой же смертный, как и они.

Гонта и Любоцвет ринулись было на помощь. Мрак ухватил заплечи:

— Стойте!.. Он сам так хотел.

— Мрак, разве он восстал, чтобы сразу сгинуть, — начал былоГонта возбужденно, но увидел серьезные глаза Мрака, обмяк. — Ладно, ты что-тознаешь больше.

Ховрах сражался мощно и красиво, но в другой манере. В немвдруг пробудилось умение высокорожденного рубиться хладнокровно и впрезрительном молчании чувствовать кто перед ним, а кто пытается зайти соспины. Он сражался сразу против пятерых, закрывая проход в палату, и те немогли его оттеснить, чтобы зайти с боков.

Мрак сделал несколько быстрых вздохов, пелена перед глазамиочистилась. Измученное тело, тяжелое как скала, быстро оживало.

— Эй, — крикнул он. — Довольно! Теперь наша очередь.

Ховрах ответил между ударами меча:

— Ра...но.

— Отступай, — крикнул и Гонта.

Его лицо было серым, он жадно хватал воздух широко раскрытымртом. Грудь вздымалась бурно, в груди хрипело. Ховрах только презрительнозасмеялся, но Мрак видел как движения его становятся все замедленнее. Из-заспин воинов в него метали ножи, топоры. Ховрах вздрагивал от ударов, вскидывалщит, точно и сильно бил в ответ, но из погнутых доспехов уже побежали струйки.Он умолк, бился сосредоточенно, содрогался от ударов боевых молотов и двуручныхтопоров, но сдвинулся назад лишь на полшага.

— Надо помочь, — прохрипел Гонта. — Кто бы подумал, чтоХоврах...

— Никто не думал, — прошептал Мрак. — Но сейчас его нетронь.

Любоцвет вскрикнул жалобно:

— Он погибает, чтобы дать нам перевести дух!

— Всем стоять, — велел Мрак жестко. — Это его воля, не моя.

Гонта уже шагнул вперед, несмотря на запрет Мрака, как вдругХоврах пошатнулся, отступил, медленно повернулся: из груди торчали рукояти трехузких мечей, слабо улыбнулся угасающими губами и рухнул на бок.

Воины, не веря себе, остановились, не решаясь переступитьчерез павшего, а Гонта страшно крикнул и ринулся навстречу. Натиск его был такстрашен, что во мгновение ока оттеснил всех к двери, разрубил последнегонаискось до пояса, только тогда подоспели Мрак и Любоцвет.

Гонта повернул к ним залитом потом лицо:

— Опоздал Ховрах.

— Что? — не понял Мрак.

— К обеду, говорю... Завтра только поест.

Мрак прорычал:

— Не знаешь Ховраха. Такой крик поднимет, пять раз в денькормить будут. А в перерывах их поварни обшарит, перекусить-де надобно, поварихпощупать!

Любоцвет оттащил Ховраха к стене, усадил. Голова староговоина упала на грудь. Он стал похож на прежнего упившегося гуляку. Мраку на мигпочудилось, что по груди старого забулдыги течет вовсе не кровь. И сидит,счастливый и хмельной, в красной луже хорошего крепкого вина, от которогоникому не удавалось пробудится.

Воины в дверях тоже дышали тяжело, на троих оставшихсябогатырей смотрели со страхом, то и дело оглядывались через плечо, но смена непоказывалась. Наступило короткое затишье, все взоры были на Ховрахе, и в этойтишине донесся далекий женский крик.

Мрак резко повернулся. В окно было видно башню, что высиласьпо ту сторону двора. В широком оконном проеме стояла женщина в черной одежде.Даже отсюда были видны ужас и скорбь на ее мертвенно бледном лице. Оназакричала снова, уже как смертельно раненый зверь. Ее глаза, как видел Мрак, неотрывались от распростертого в крови Ховраха.

Ее узрели и нападавшие. Кто-то вскрикнул:

— Царица!

Женская фигура качнулась и, не отрывая взора от окна Золотойпалаты, с жалобным криком бросилась вниз. Воины отворачивались, закрывалиглаза. Донесся удар о каменный пол.