«И все же, Том, ничего бы из тебя не вышло, Остался бы общим любимчиком, но пустоцветом, Если бы не твой покровитель, человек, что на Луне, Питавший тебя в юности “кукушкиными слюнками”. Иди ж вослед за Автором твоего рождения, Что каждый месяц раз вокруг обходит Землю» [307].

Учитель этот, «thy sire», назван в панегирике «the man that is in the Moone». А в одной из масок Джонсона эписины, размножающиеся почкованием, живут на облаке рядом с Луной, в другой – «Вести из Нового Света, открытого на Луне» (1620), – рассказывается о Новом Лунном свете и его жителях. В ней же описан воздушный замок на колесах и с двукрылым фонарем на крыше в миле от Луны, что-то вроде штаб-квартиры розенкрейцеров, и упоминается их родоначальник, потрясающий копьем. В эписинах легко узнаваемы Ратленд и его платоническая супруга Елизавета. Эписины живут на облаках в платоническом браке. Так что учитель Кориэта, «the man that is in the Moon», упоминаемый в книге «Кориэтовы нелепости», написанной Ратлендом-эписином, был, несомненно, как-то связан с «лунной» эпопеей. И еще это означает, что друзьям Ратленда «лунная» эпопея хорошо известна. Тут маячит и герцог Август Брауншвейгский-Люнебургский, тоже названный «человеком на Луне» в одном из панегириков, приложенных к его сочинению о видах тайнописи; сочинение приурочено к выходу в свет Первого Фолио, в его титульном листе зашифрована история «Шекспира». Таким образом, имеется три «лунных» человека: Бэкон, Август Брауншвейгский и Ратленд, эписин из маски, он же Кориэт. Их причастность к Луне говорит о совместном участии в каком-то деле – очень похоже, что в розенкрейцерском братстве. Август Брауншвейгский был на два года младше Ратленда, учить его в юности не мог. Стало быть, Учитель – Фрэнсис Бэкон.

Свое чадо Учитель питал пищей, названной в панегирике «Cockow spittle». H. Малькольм в «Истоках английского абсурда» объясняет: «Кукушкины слюнки – пенистые выделения, оставляемые на траве насекомыми» [308]. Некто Примроуз Силкуорм-шелкопряд, знаток гастрологии и бархатных тканей, автор примечаний в «Кориэте», дает свое объяснение «Cuckow spittle»: «Порадуйся, читатель, сообщению из Германии, это ничего более, как “домашняя роса”, называемая “syderum saliver”» [309]. Я бы рискнула расшифровать это как: «Порадуйся, читатель, “незримая лунная коллегия” ничего более, как “огни святого Эльма”, что-то вроде фата-морганы. Пришла она из Германии».

Здесь важно каждое слово. Во-первых, «Германия». В «Кориэте» есть вставка – речь ученого немца Германа Киршнера «О пользе путешествий», которая тоже вряд ли случайно попала в книгу Кориэта, слишком много в ней очевидных аллюзий. Добавим еще: волна розенкрейцерского бума пришла именно из Германии. Ф. Йейтс дает краткую историю незримого братства и как оно постепенно сменилось Христианским обществом, возглавлял которое Август Брауншвейгский-Люнебургский. Люнебург – город на севере Германии, резиденция курфюрстов Брауншвейгских-Люнебургских. «Кориэт» вышел в 1611 году, первый манифест розенкрейцеров появился в 1614.

Во-вторых, «Syderum saliver». Малькольм так это комментирует: Syderum saliver – «небесная роса. Как термин, это словосочетание употреблялось для огней св. Эльма (электрические разряды на концах корабельных мачт) и еще для языков пламени болотного газа».

[310] Oгни на мачтах наблюдались английскими мореплавателями, плывущими в Америку.

Огни св. Эльма, возможно, перекликаются с «Бурей», где Ариель, дух воздуха, рассказывает своему повелителю Просперо, как он вспыхивал летучими огнями на мачте, на бушприте, на реях тонущего корабля (акт 1, сц. 2 [311]).

Для нас важно и прямое значение, и термин: «небесная роса» и «огни св. Эльма». Электрические огоньки, которые часто играют на верхушках корабельных мачт, были известны еще древним. Они их называли Кастором и Поллуксом. Эти неразлучные братья-полубоги особенно покровительствовали мореходцам, застигнутым бурей.

Человек с Луны питал юного Кориэта небесной росой, и оттого он стал выдающимся и многогранным явлением – истинным человеком Возрождения. Знал музыку, математику, Пифагора, гидравлику, обладал дивным поэтическим даром.

Маска Бена Джонсона расширяет наше видение Ратленда-Шекспира. В ней беседуют несколько поставщиков новостей: два глашатая, Печатник, Историк и Фактор [312]. 2-й Глашатай описывает лунных жителей, которые, как ему известно, питаются «лунной росой, точьв-точь кузнечики». А в «Томасе Кориэте», в панегирике Джона Санфорда, сир питает своего подопечного «небесной росой», которая не что иное, как пенистый секрет, оставляемый насекомыми на листьях травы. Очевидная связь с Джонсоном и еще с чем-то, что пока окутано тайной. Маска написана в 1620 году, «Кориэт» издан в 1611. Между этими произведениями пролегло десять лет. Джонсон принимал живое участие в издании «Кориэта». Скорее всего, точные подробности с питанием лунных жителей через десять лет подзабылись, но вряд ли можно считать простым совпадением небесную росу, «кукушкины слюнки», лунную росу, насекомых и кузнечиков.

Человек с Луны не просто изображение, похожее на человека, какое видится на ярком диске светила меньшего, оно начинает для нас обретать плоть и кровь. Он – розенкрейцер, а из комментариев к маскам известно, что он не простой розенкрейцер, а глава нового братства. Возможно, это и есть «сир», которому человечество обязано явлением фантасмагорической фигуры Кориэта, другими словами Ратленда-Шекспира.

Об Учителе столь же метафорично говорит и Джон Донн, один из пятидесяти шести авторов стихотворных посланий. Панегирик «Upon mr. Thomas Coryat’s Crudities» имеет сложный психологический рисунок. Начинается он словами (подстрочник): О, до каких высот любовь к величию возгонит твой Растущий, как на дрожжах, дух, Превосходный Полтора? O! To what height will love of greatness drive

Thy leaven’d spirit, SesquiИsuperlative?

В панегирике Донна есть и не очень добрая шутка – в самом конце; есть и восхищение, но высказанное как бы сквозь зубы, и довольно-таки язвительные, не совсем риторические вопросы:

1. When will thou be at full, great lunatic?

2. Not till you exceed the world? Canst thou be like

3. A prosperous noseИborn wen, which sometimes grows

4. To be far greater than the mother-nose? [313]

Разберем четверостишие по строкам.

1. «Когда же ты достигнешь полноты, великий (лунный) безумец?» В вопросе явно содержится некая аллюзия. Английское «lunatic», конечно, «значит безумец», но здесь важна и внутренняя форма слова, ведь послание находится среди панегириков в книге «Кориэтовы нелепости», где упоминаются «лунные» люди. «At full» перекликается с обращением во второй строке послания, выделенным курсивом «Sesqui-superlative», что значит «Полуторное величие».

2. «Когда объездишь весь мир? Разве не можешь ты уподобиться…» «Exceed» перевожу здесь именно так, потому что Кориэт – путешественник, про которого было известно, что он опять готов пуститься в дальние странствия, и потому что корень