Внизу серой заплатой выделялся на фоне зелени монастырь Тримурил. Где-то там их ждала Дория, которой было не по силам опять подниматься в гору.

Вокруг скопища корабликов на озере слонялись священники и гидроманты. Зрелище Плавучего Города, занятого своей обычной рутиной, успокаивало, словно размеренный плеск волн.

– Что я вижу! – проскрипел тоненький голосок на ухо Никодимусу. – Буревестник обозревает Пандемониум?

– Пылающие небеса! – воскликнул Никодимус. – Ты застала меня врасплох, богиня.

– Ты выглядел таким умиротворённым, вот я и решила, что настало время поговорить.

– Я просто не ожидал тебя услышать. Думал, ты беседуешь с госпожой хранительницей Франческой.

– О, мы с ней уже славно поболтали о воздушных кораблях. Она продолжает настаивать на том, чтобы переправить новое воплощение Лоса в Драл или Лорн.

– Неужели она так называет теперь Леандру?

– Нет-нет, это мои собственные слова.

– То есть ты уверена?

– Уверена? – дребезжаще захихикала Праматерь-Паучиха. – Я никогда не была настолько глупа, чтобы быть в чём-либо уверенной, однако вид Саванного Скитальца не оставлял сомнений. Я знакома со множеством божеств этого континента, облик некоторых весьма необычен, но никогда ещё мне не доводилось видеть ничего подобного чёрному дракону. Да и к Леандре стоило давно присмотреться. Есть в ней что-то лукавое и хитроумное, хотя самой ей об этом не ведомо. Твоя дочь обвела вокруг пальца всех нас, и людей, и богов. Вероятно, она привыкла так поступать в своей предыдущей жизни.

– Я не вполне тебя понимаю.

– Могучая Империя, благородная Лига… Леандра показала, сколь жестоки они обе. Впрочем, раскрывая нам глаза, она действует не менее беспощадно. Я должна была понять, ведь сама долгими веками не особенно церемонилась, безжалостно направляя к истине бесчисленные иксонские души. Заставить нас сражаться в опустошительной войне – прекрасный способ продемонстрировать нам нашу глупость.

– Но если мы сможем изменить устройство Лиги, то…

– Что, прямо сейчас, Буревестник? – новый скрипучий смешок. – Хочешь убедить неодемонов прекратить охотиться на сирых и немощных? Действительно, что может быть проще! У тебя есть два выхода: либо перестать накладывать свои метазаклинания, либо убедить людей не молиться злу.

– Полагаешь, это невозможно?

– Невозможно, исходя из наших нынешних законов.

– Разве нельзя их изменить?

– Не хочешь сыграть со мной, Никодимус?

– Нет! – резко ответил он, потом его голос смягчился. – Богиня, я хотел сказать, что сейчас не…

Очередной смешок прервал его слова.

– Ты не хочешь из-за того, чем обернулась наша прошлая игра. К сожалению, дорогой мой Буревестник, мы уже вступили в игру. В игру Леандры.

– Что ещё за игра такая?

– Не знаю. Этого не знает даже сама Леандра.

Порыв ветра закружил вокруг Никодимуса, взметнул его длинные чёрные волосы и бросил в лицо.

– Как же нам тогда играть в эту неизвестную игру? – спросил он, пытаясь справиться с непокорной шевелюрой. – Если Леандра в самом деле богиня-плутовка, показывающая нам, что наши законы никуда не годятся, с целью их изменить, разве мы не должны сделать всё, чтобы она выжила?

– Не трудись повторять доводы своей жены. Это дело тёмное. Леандра не покинет город. Она сказала твоей жене, что не желает бросать Шандралу.

– И всё же…

– Хватит, Никодимус, твоя карта бита. Я не собираюсь обсуждать эти скучные материи, когда у нас на руках есть более интересные козыри. Нам срочно нужно выдумать игру, в которой мы сами выживем.

– И о каких же козырях ты толкуешь?

– Давай-ка поглядим, – Праматерь-Паучиха скрипуче засмеялась. – На нас напал поганый Альцион с непревзойдённым даром к чарословию, источник которого – волшебный изумруд, таящий силу юного Буревестника. С самого часа сотворения самоцвет пытается вернуться к своему началу.

– Ох! – воскликнул Никодимус, вдруг всё поняв. – Ну и ну…

– Тебе это по плечу?

– Снять заклинания с келоидного рубца?

– Неужели это не интересная игра?

– Изумруд будет стараться повернуть всё так, чтобы возвратиться ко мне, – Никодимус, кряхтя, присел на верхнюю ступеньку. – Если в конечном итоге Вивиан лишится его, это могло бы пойти нам на пользу. С другой стороны, между мною и моей сводной сестрой протянется ниточка, за которую удобно дёргать. Именно так поступил Тайфон в Звёздной Академии, чтобы уничтожить Фелруса и освободиться, верно?

– Считаешь, Вивиан способна манипулировать тобой?

– Не исключено.

– А ты ею?

– Не знаю.

– Способен ли ты придумать другую, не менее захватывающую игру?

Никодимус устало смотрел вниз, на медленно вращающийся Плавучий Город. Другую игру?..

– Франческа упоминала, что просила Совет Звездопада отправить сюда колонну поддержки из южных богов. Есть ли какие-нибудь новости о них?

– Мы получили от Звездопада сообщение колаборис. Корабли отчалили, как и оговорено. По пути в Шандралу они должны зайти в Порт Милосердия, но об этом пока у нас сведений нет. Возможно, они угодили в штиль или, наоборот, в шторм.

– Паршиво. А нет ли у нас иных сил, поближе к дому? На самом архипелаге?

– Мне ничего в голову не приходит.

Никодимус хмуро разглядывал город в кратере. Как же ослабить Вивиан? По поверхности озера скользнула тень. Он поднял голову и увидел над озером рыхлую тучу. Собирался дождь. Опять мокнуть. Никодимус лениво подумал, не помолиться ли какому-нибудь божеству, чтобы оно разогнало непогоду. Заметил, что отвлёкся, и раздражённо тряхнул головой.

– Вивиан не ждёт, что я сниму заклятия со шрама. По крайней мере, её это удивит.

Тримурил долго молчала. Он решил уже, что богиня покинула его. Дальний склон кратера затянула пелена дождя.

– Буревестник, – неожиданно раздался озорной голос Тримурил, – так ты хочешь сыграть?

– Да, – Никодимус улыбнулся надвигающемуся дождю и потрогал гладкий тёмный рубец на шее.

Полуденные тучки толклись над Ялаватой, сея дождик на Шандралу, перед тем как исчезнуть окончательно. Заметно парило, хотя солнце уже клонилось к закату.

Идя по душным коридорам к своим покоям, Леандра обратилась к богозаклинанию. В основном её будущие «я» ощущали ту же тревогу, что и она сама сейчас; некоторые были испуганы или же пребывали в спокойствии смерти. Последнее, вероятно, – следствие имперской атаки. Бомба, упавшая на поместье? С другой стороны, немалая часть будущих «я» испытывала огромное облегчение. Это обнадёживало.