Возможно, комментарий, предоставленный авторам Джоном Ридом, может пролить немного больше света на это печальное дело: «Я не пошел на похороны, – сказал Рид. – Я видел Мэри пару раз. Я случайно встречаю ее время от времени. Она сказала мне что-то очень странное. Когда я пытался ее успокоить, потому что она много пережила и много повидала, она сказала мне: „Ну, я выиграла, в конце концов, не так ли? В итоге он был со мной”. Это звучало немного дико»[807].

Кажется, несмотря на всех любовников Фредди, Мэри была тем человеком, кого он любил больше всего, тем, кому он завещал практически все. Рассказы Джима и Мэри противоречат друг другу в отношении того, как Фредди позаботился о них в своем завещании. Конечно, Джиму досталось многое, поскольку его наследство составляло 500 000 фунтов стерлингов. Возможно, он чувствовал, что дом тоже должен принадлежать ему, но единственным человеком, постоянно сопровождавшим Фредди во всей его взрослой жизни, помимо музыки, была все же Мэри Остин. Они встретились более 20 лет назад, были любовниками и стали лучшими друзьями. Она была рядом с Фредди всегда, прошла с ним сквозь огонь и воду, и они невероятно любили друг друга.

Фредди говорил о ней: «Мэри – один из моих самых близких друзей в мире. Наша дружба – это чистые, высокие отношения. Это дружба на уровне инстинктов. У нас с Мэри была огромная близость. Я открылся ей больше, чем кому-либо другому. Мы пережили много взлетов и падений за время, проведенное вместе, но это лишь упрочнило наши отношения. Я знаю, что многим людям трудно понять наши отношения. Другие люди, которые приходят в нашу жизнь, просто должны принять это. Мы очень любим друг друга и заботимся друг о друге. Я не хочу никого другого»[808].

Что бы ни думал Джим, и чего бы он ни хотел, казалось, что, с точки зрения Фредди, существовал только один законный наследник Гарден Лодж, а также половины недвижимости Фредди, и это была Мэри Остин.

Мэри была также ответственной за место погребения Фредди. Фредди возложил на нее эту ответственность и заставил пообещать, что она никогда никому не расскажет, где будет спрятан его прах. «Я очень небрежно обращалась с ними, – сказала Мэри в интервью в 2000 году. – На некоторое время я просто оставила их в часовне. Я знала, что на мне лежит эта ответственность, но я не могла заставить себя окончательно расстаться с ним. Я должна была сделать это сама, как он просил, и держать это в секрете»[809].

На протяжении многих лет было много предположений о месте захоронения Фредди. Одной из версий был дом его детства в Занзибаре, другой – берега Женевского озера, где он провел большую часть своей более поздней жизни. Но в 1994 году Джим Хаттон высказал предположение относительно еще одного места, где мог бы храниться прах Фредди: в саду его дома Гарден Лодж. «Это стало чем-то вроде загадки, – сказал он, – но я почти уверен, что он захоронен у подножия плакучей вишни с видом на весь сад»[810].

Подножие дерева плакучей вишни было подходящим местом и завершило бы симметрию, о которой, вероятно, никто не подозревал: Гаэтан Дугас, которого ошибочно считали Пациентом Ноль в истории СПИДа, был также погребен под плакучей вишней в Ванкувере. Прах Рока Хадсона, первой мировой знаменитости, умершей от СПИДа, разбросан по морю, но мемориальный камень с его именем лежит у вишневого дерева на кладбище Forest Lawn Cemetery в Калифорнии. И вполне возможно, что прах Фредди Меркьюри, величайшего рок-певца в истории и самой известной жертвы СПИДа в истории, также покоится под плакучей вишней в Лондоне.

Для всех них и остальных жертв СПИДа это лучшее дерево, чтобы сохранить память о них, дерево, символизирующее хрупкость и неустойчивость жизни, символизирующее пробуждение и возрождение.

Они расцветают при первом приближении весны, они украшают даже самый серый пейзаж, они разлетаются при первом порыве ветра, но, когда они затихают, глядя на них, можно как будто бы увидеть небольшой кусочек рая[811].

Все имеет свое начало. И мы возвращаемся в прошлое, в африканские тропические леса, но не в 1908 год, когда наш охотник стал истинным Пациентом Ноль, а еще дальше в прошлое, когда появился Шимпанзе Ноль. Также, как и мы, люди, шимпанзе были заражены кем-то – ведь вирус не мог начать свою жизнь в организме шимпанзе, – и что бы они ни передали нам, кто-то сперва передал это им.

Новые исследования показали, что вирус шимпанзе (названный SIV) представляет собой гибрид вирусов от двух разных видов обезьян: Красноголового мангабея и Большой белоносой мартышки. В какой-то момент шимпанзе заразился обоими вирусами и, должно быть, послужил сосудом для смешивания, в котором два вируса обменялись генами. Иногда шимпанзе едят обезьян, и вполне вероятно, что в одном из таких случаев в западных или центральноафриканских джунглях произошла смертельная схватка между шимпанзе и этими обезьянами, в результате которой шимпанзе одолел и разорвал свою добычу. В результате этой ужасной борьбы шимпанзе и сам был покусан, исцарапан и получил другие раны, а кровь его жертв, попав в раны, смешалась с его кровью.

В результате такого необычного и редкого происшествия частицы двух вирусов (от Красноголового мангабея и от Большой белоносой мартышки), попав в организм несчастного шимпанзе, соединились и стали бурно развиваться. Можно предполагать, что это произошло лишь один раз и, скорее всего, не тысячи или десятки тысяч лет назад, а только сотни лет назад. Мы знаем это, поскольку вирус не безвреден для шимпанзе, в отличие от обезьян (которые, по всей видимости, были его носителями в течение миллионов лет, – достаточное время, чтобы вирус и носитель успели сжиться друг с другом). Этот гибридный вирус затем распространился среди шимпанзе и впоследствии передался и людям, после чего он стал вирусом ВИЧ.

Несмотря на предположения, сделанные учеными ранее, теперь известно, что SIV вызывает симианский СПИД у шимпанзе, что приводит к ухудшению здоровья и ранней смерти. Это стало очевидным лишь с течением времени. Открытие было сделано, когда дикий шимпанзе, названный впоследствии Винсентом, был убит двумя молодыми шимпанзе в Танзании в Национальном парке Рум-Гомбе в 2004 году. Его труп был обнаружен профессором Майклом Л. Уилсоном из Университета Миннесоты и привлек его внимание, поскольку, как показало вскрытие, это был первый дикий шимпанзе, зараженный вирусом SIV.

«Мы должны были быть очень осторожными, потому что с ним нужно было обращаться, как с больным СПИДом, – сказал профессор Уилсон. – Вирус очень сильно повлиял на его организм. Мы уже знали это по его фекалиям»[812].