Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неправ, понял, — угрюмо отозвался Поляна. — Надо было оставить больного ребенка там.
— Не дури, — тяжело попросил Матвей. — Поссоримся. Я должен знать, что могу положиться на тебя. Хорош считать, что ты знаешь все лучше всех.
Поляна молчал. И Ситников тоже молчал, в упор глядя на него.
— Клянусь, последний раз такое, — наконец, выдохнул Дмитро. — Прости. Жалко мне их, понимаешь? Я же треть там в лицо знаю, со многими в школе учился.
— Понимаю.
— Поддержишь меня? — с надеждой попросил Поляна, вглядываясь в лицо друга. — Нужно же всех вывести, Матюх. Обещаю, я буду уходить вовремя.
— Я с тобой, — подумав, кивнул Ситников, и Дмитро невесело улыбнулся, хлопнул его по плечу.
Только сумев подняться, Димка потащил Матвея к Вершинину, чтобы уговорить командира разрешить и завтра открыть портал. Дмитро отчаянно убеждал, Матвей вставлял короткие реплики. Это длилось так долго, что майор снова не выдержал:
— Прекратить споры! Полковник Тандаджи приказал завершить операцию в один день, Поляна. Задачу вы выполнили, остальное в Менске — дело военных. Они оповещены о том, что люди ждут эвакуации, и действуют по мере возможностей. Ваша основная задача совершенно иная. И не думайте, что я спущу вам нарушение инструктажа. Сегодня вы должны были выйти сразу за охранниками, Поляна.
— Я и вышел, господин майор, — глядя честными глазами, отрапортовал Дмитро. — Ждал, пока Зеркало стабилизируется. По моим расчетам его хватало на троих. Виноват, господин майор. В инструктаже не сказано было, что я должен выходить один.
На лице майора дернулись желваки. Однако тон его оставался спокойным.
— Я занесу и это в ваше личное дело, Поляна. Со штрафным взысканием определится полковник Латева. Обсуждение закрыто. Если вы нарушите приказ и решите завтра открыть портал в Менск, то попадете под трибунал, который в лучшем случае присудит вам дисциплинарный батальон. А в худшем — вы отсидите положенный срок рядом с военными преступниками и навсегда закроете себе путь на государственную службу. И право, я очень хочу, чтобы вы это сделали и избавили меня от своего присутствия. Вы меня поняли?
— Так точно, — процедил Дмитро. Матвей молчаливо стоял рядом.
— Тогда возвращайтесь в расположение охраны. Оба! И чтобы не было искушений — с этого дня и до особого приказа вам запрещено покидать хутор.
— А кто это — полковник Латева? — шепотом поинтересовался Матвей, когда они тряслись внутри военной машины, которая везла их на хутор.
— Дорофея Ивановна, — так же тихо ответил Димка. — Про нее столько рассказывали, Матюха! Только это все секретные данные, — помрачнел он. — Но она легенда, правда.
Поляна до ночи был мрачен и резок, а в перекуры мотал головой, словно внутренне продолжал спор. Матвей отмалчивался. Его занимал совсем другой вопрос. Он успел посетить палату, в которой лежала Алина, поговорить с ней, погладить тонкие бледные пальцы. Принцесса не реагировала.
Затем он повернулся к профессору Тротту — тоже осунувшемуся, с отросшей рыжей бородой и волосами — и, поколебавшись, склонился над ним.
— Сберегите ее, — сказал он глухо и вышел.
Ночью на двадцать восьмое апреля Матвей получил подтверждение того, что их вчерашняя попытка связи достигла успеха. Он увидел удивительно четкий и долгий сон — про то, как на рубахе Четери сзади тонкие девичьи руки старательно пишут под зачеркнутой семеркой в предложении «Идти осталось не меньше семи дней» цифру «шесть».
Слышал он и голос Алины, которая повторяла это — и которая вдруг стала говорить с ним.
— Матвей, — шептала она, а впереди мелькала спина Четери, и где-то сбоку виднелся профессор, — я не знаю, как вы это сделали, но мы тебя слышали. Надеюсь, и ты меня слышишь. Мы идем так быстро, как можем, но на нас охотятся. У меня ранено крыло… вчера наткнулись на жуткое чудовище. Точно сказать, когда мы дойдем до портала, невозможно. Четери говорит, что если ничего не случится, то нужна максимум неделя. Матвей, передай моим сестрам, что я очень их люблю и очень скучаю. Как бы я хотела знать, все ли с ними в порядке. Неделя, Матвей, ты слышишь? Осталось шесть дней… наверное. Боги, неужели мы увидимся? Неужели выйдем? Если честно… я уже в это не верю.
Ему никогда еще не виделся Нижний мир так долго — мужчины среди гигантских папоротников, которые наконец-то удалось рассмотреть, двигались бесшумно, то и дело в поле зрения появлялся профессор Тротт, цепко окидывающий Алину взглядом (Матвею казалось, что он смотрит прямо на него), а принцесса то и дело на все лады начинала повторять, что осталось семь дней, семь дней, словно заклиная и убеждая себя…
Утром Ситников, поднявшись, первым делом написал срочный рапорт полковнику Тандаджи обо всем, что услышал и увидел. И, поколебавшись, добавил в конце:
«Так как после предыдущих использований Зеркал я тоже прекрасно спал и сны были устойчивее, чем обычно, думаю, что именно эвакуация людей из Менска, а не ментальный эксперимент над ее высочеством с передачей данных стал причиной такого устойчивого сна. Скорее всего, повлиял стихийный поток от алтаря Триединого, который расширил мой канал восприятия. Не думаю, что достаточно просто открыть Зеркало куда угодно, наверное, нужно точно повторить ситуацию, поэтому прошу разрешить продолжить эвакуацию беженцев из Менска. Обещаю соблюдать все предосторожности и выполнять все приказы».
Кто знает, как поморщился полковник Тандаджи, читая эту откровенную манипуляцию. Да и не был Матвей уверен, что именно Зеркала усилили ментальный канал, — хотя это было возможно. Но Дмитро слишком болезненно реагировал на запрет и не хотелось, чтобы он натворил глупостей.
Рапортом Матвей метил не в полковника, а в королеву, которая читала все донесения. Даже имея очень небогатый опыт общения с ней, Ситников понимал, что она на что угодно пойдет, чтобы выручить сестру. И поэтому почти не удивился, когда к полудню майор Вершинин вызвал их с Поляной и сообщил решение Зеленого крыла: эвакуацию под присмотром старших офицеров продолжать, быть
