Возвращение к мужу, счастье вдвоем – это был только сон?!

Ее обманули… пленили… связали этими живыми сетями!

Впервые в жизни Эссилт рвала цветы – с ненавистью.

«А я решила, что Сархад ошибся! Я поверила этим… поющим лгунам! Сархад… он там трудится для меня, а я… я осмелилась усомниться, что он знает единственно верный путь! Сколько я здесь проспала – часы, дни, недели?!»

При мысли об упущенном времени Эссилт стало совсем плохо. Она искала и не могла найти свой недошитый ковер, скрытый под густым слоем цветов. Еле отыскала, еле высвободила из зеленого тайника.

«Они хотели оставить меня здесь! Навсегда!»

Королева помчалась прочь с этой поляны.

… – Какие они странные, эти люди, – сказал Принц-Папоротник своим подругам, и они втроем принялись чинить цветочный узор, безжалостно порванный их неблагодарной гостьей.

* * *

Душно. Вялость, апатия, не хочется ничего делать… тяжелая полудрема…

– Нинниау залег, – усмехнулся Араун. – Все пути ветру перегородил.

Риэнис не ответила.

– А вот и твой Волк. Что ж, этой ночью мы все позабавимся.

Волк, олень и женщина? Рогатый Король, среброволосый Охотник и Королева? Или просто три Стихии – Власть чар, Ярость воина и женская Любовь? Какое обличье приняли они в эту ночь? Или у них не было зримого облика?

Каждый из тех, кто мог их видеть, видел по-своему.

– Только ты не очень увлекайся, – сказал Араун Седому. – Прошлый раз, когда ураган повыворачивал деревья с корнем, в Муррее расчищали завалы до осени, а уж в мире людей буреломов хватило на десятки лет.

– Кто бы говорил! – рассмеялся Серебряный Волк. – Прошлый раз чьи-то рога подняли такие древние пласты Силы, что твари ан-дубно полезли изо всех щелей даже летом, а осенью я со Стаей по колени лапы стер, пытаясь успеть повсюду сразу. В мире людей о том разгуле магии до сих пор легенды рассказывают.

– Вы до утра намерены беседовать друг с другом? – осведомилась Риэнис.

Душно. Ни ветерка.

Земля, деревья, звери, люди – всё живое истомилось ожиданием. Всё беззвучно молит: приди, приди!

– Мой Волк…

– Моя Королева…

Первые поцелуи. Первые порывы ветра.

– Как хорошо с тобой…

«Как хорошо…» – вздыхает земля. «Как хорошо…» – расправляются поникшие листья.

– Как хорошо, мама! – кричит какая-то девочка, выбегая в поле.

– Глупышка, немедленно домой, это гроза идет!!

– Гроза?! – вкидывается ее брат. – Гроза – это здорово!

– Куда, сорванец?! Тебя громом убьет!

– Не убье-о-о-о..!

Ветер налетает: выдохнет, согнет вершины деревьев и – переведет дыхание.

Горячие слова обжигают лицо:

– Не спеши. У нас вся ночь впереди…

– Да… да… да…

– Мой желанный… самый прекрасный… самый лучший…

Хриплый рык страсти в ответ.

Могучий порыв – и клонятся вековые ясени, трещат древние дубы, сорванная листва мечется в воздухе, словно стая испуганных воробьев.

– Мой Неистовый…

Второй порыв – еще сильнее прежнего. Деревья сгибаются до невозможности – и стонут, словно распластанная женщина на ложе любви.

– Мой желанный…

Частое, прерывистое дыхание двух тел, содрогающихся в едином ритме. Мгновение затишья – и резкий выдох того, кто властвует сегодня над женщиной? землей? Женщиной-Землей?

Порывы один за другим. Деревья стонут в могучих объятьях урагана.

…Словно море поднялось стеной и вздымает волны, готовое поглотить замок.

Эссилт стояла у окна, как оцепеневшая жертва перед хищником. У нее кружилась голова; она в ужасе глядела на разъярившийся лес, на обезумевшую стихию, которая вырвалась на свободу.

Деревья, добрые и прекрасные еще днем, превратились в штормовое море. Кроны? волны? остервенело бросались во все стороны и друг на друга, сшибаясь с грохотом.

Темное небо. Темное бешенство деревьев. Эссилт хотела убежать, но смотрела на неистовую стихию, не отрываясь.

И когда небо прорезала первая молния, маленькая королева закричала.

…она закричала, выгибаясь от боли и наслаждения, а Волк рычал от страсти, и ревел ветер, и стонали деревья.

Хрипы неутоленного желания проносились над содрогающейся в экстазе Землей.

Ветер воронкой закрутил деревья вокруг его рогов. Ясени и рябины стлались, точно трава, клены покорно гнулись, дубы склоняли гордые спины. Он стоял неподвижно посреди бури, его рога, высящиеся сейчас выше любых деревьев, были подобны ветвям того Древа, которому нипочем любые грозы.

Или – он и был сейчас этим Древом?

Над ним ярился Нинниау, яростно мыча, роя копытом небесную твердь и разрывая тучи рогами. Под ним закипал гнев разбуженного Пейбиау, норовящего выпростать рогатую голову из преисподней.

Араун вбирал в себя их свирепую мощь, чтобы потом выплеснуть ее в мир – силой не разрушительной, но творящей.

И когда его рога сверкнули ярче любых молний, во многих храмах взвился до потолка священный огонь.

– Сухая гроза! Это неспроста…

– Вы видели?! Молния как оленьи рога? Это знамение!

– К добру или к худу?

– Это Рогатый Король насылает на нас беды! Гром – как хохот… что теперь будет!

…А где-то спешат возжечь священные травы и жрецы в белом воздевают руки:

– О Кернунн, подземный владыка!

– О могучий Таранис!

– Надо успеть провести обряд, пока не пошел дождь.

– Рогатый Король посылает нам сухую грозу. Милость Короля-Оленя с нами!

… – Вижу, вижу, – шепчет деревенская ведунья. – Араун, владыка Аннуина, ты пришел…

В блеске ветвистых молний сияет над Прайденом лицо Рогатого Короля.

Того, кто древнее и выше сотен богов.

«Я боюсь…» – шепчет Эссилт.

Если бы Марх был рядом! Он бы обнял ее своими тяжелыми мозолистыми руками, она бы спрятала лицо у него на груди, а он бы гладил ее, закрыв от любой беды, от любой опасности – мнимой или подлинной.

Этим ощущением покоя и защищенности Эссилт дорожила гораздо больше, чем ночами любви, проведенными с мужем.

…Еще одна молния. Во всё небо.

Королева вздрогнула от желания, вдруг пронзившего ее тело.

– Марх! Муж мой! Где ты?!

Испуганная маленькая королева ищет защиты мужа. Давно, слишком давно не ведавшая ласк женщина ищет любви мужа.