О городах из белого камня, внутри которых стояли войлочныеюрты и курились очаги землянок. О хакане, что весной отправлялся кочевать посвоим владениям, сопровождаемый войском. И ни один из простых воинов не смелприблизиться к нему на полёт стрелы, чтобы не осквернить взглядом священнуюособу царя…

Об аль-арсиях – избранном отряде арабов, не знавших себеравных в бою и имевших за то привилегию не сражаться против единоверцев… Ознатных вельможах, что поколениями женились на красивейших пленницах и оттогобыли светлокожи, мягковолосы и без выпирающих скул. Вот и называли их белымихазарами и считали едва не за особый народ.

И о хазарах чёрных – простом люде, жившем жизнью охотников ипастухов, люде бронзоволицем, узкоглазом, с чёрными косами жёстче конскиххвостов…

Самого хакана булгарину видеть не привелось. Но он хорошопомнил, как однажды по степи разлетелась весть о смерти царя.

Богатую тризну справил по умершему род Ашины-Волка, издавнарождавший правителей. Множество могил – с избу каждая – вырыли для негопослушные руки рабов. И все могилы, кроме одной, оставили пустыми, амогильщиков предали смерти, дабы ничья рука не потревожила священных костей…

А молодому царю, сыну прежнего, надели на шею верёвку. И,затянув хорошенько, спросили: сколько хочешь править? Столько-то и столько-толет, – полузадушенно прохрипел новый хакан. И вступил на престол, заранеезная, что его убьют точно в назначенный срок. Если только прежде он не умрётсам.

Ибо иначе оскудеет божественная сила хакана и удача оставитнарод…

Между тем солнце ходило по небу с каждым днём всё выше ивеселей. Ещё немного, и польют тёплые весенние дожди. Вскроется, полезет наберега Медведица. А там заворочается, загрохочет льдинами сама великая Рось…

Князь Радим не умер. Раны его заживали. То ли помоглочудодейственное лекарство асиль, то ли впрямь сыскалась в князе могучая сила,на которую так надеялся Абу Джафар. Одно было ясно: давно бы ему спать подкурганом, если бы не Нежелана-поляница. Слепой Радим узнавал её по шагам. Ондавно уже переименовал её в Ненагляду и только жалел, что не насмотрелсявдоволь на её красоту, пока имел глаза.

И ещё он говорил, что это раньше он был тёмен, а нынепрозрел…

Частым гостем стал в Новом дворе боярин Вышата. Дочьвстречала его радостно, ластилась к отцу, чувствуя себя виноватой. Всякий разуговаривала посидеть подольше. Сама, однако, домой не шла. Мало-помалу Вышатавроде как привык, что не далее лета проводит её в Круглицу. Но заметно тяжелеесделался его шаг, и гладкая палка, с которой он и раньше не расставался, теперьбыла нужна ему не только для красы.

Любима же поминать при нём было опасно…

Полные дни сиживал он у Радима. И нередко они беседоваливтроём, потому что к Радиму заглядывал Хельги Виглафссон. Радим ему нравился,Вышату он терпел, Чуриле молча кланялся. Княгиню Звениславку всякий разостанавливал, спрашивал, как здоровье и не надо ли ей чего.

Радим ощупывал его секиру, примерял её к руке и в которыйраз просил рассказать о поединке с Рунольвом.

Зима сдавала всё больше. На глазах уступала теплу. Скоро,скоро в каждой избе хозяйки примутся месить пухлое сладкое тесто и вылепят изнего маленьких птиц. Потом этих птиц обмажут мёдом и пойдут с ними за городскоезабрало закликать в гости весну. На утренней заре расстелят в поле чистый новыйхолст, положат на него душистый пирог и оставят всё это в дар матушке Весне.Пусть она, краса ненаглядная, отведает угощения, оденется в новину и уродитвзамен добрый хлеб и долгий лён…

А там сожгут страшное чучело – злодейку Морану. И напекут вчесть Солнца блинов, румяных и круглых, как оно само.

А там сойдёт снег и настанет пора бросить в землю зерно. Инезримо поскачет по полям на белом коне юный Ярила. Босоногий, похожий надевушку, в белом плаще, в венке из цветов, с житными колосьями в руке… Никто неувидит его, но почувствуют все: по смятению в сердце, по неясной тоске, тойсамой, что гонит прочь сон и заставляет молодых девушек на ночь глядя продеватькосу в висячий замок и с волнением обращаться к ещё неведомому жениху:

– Приди, милый, приди во сне ключика попросить…

И даже старый Щелкан начнёт доставать и нюхать высохшийпучок пахучей степной травы, что осенью привёз ему Лют.

Скегги сын Орма, ходивший к роднику за водой, распахнулдвери и закричал:

– Гроза собирается, Видга хёвдинг, промокнешь!

В круглолицем мальчишке не узнать было прежнего заморыша.

Лют и Видга охорашивались, окончательно приводили в порядокоружие и одежду. День этот был необыкновенным: накануне у молодого князяродился маленький сын.

В его доме ещё не успели позакрывать двери и сундуки,отворенные настежь для облегчения трудов юной княгини. А счастливый Чурила ужеотправился к дубу, в святилище, и своими руками принёс в жертву быка.Жертвенной кровью напоили землю, а череп зверя с рогами повесили на ограду:пускай заодно неповадно будет и всякой скотьей болезни. Мясо же сложили втелегу и отвезли в Новый двор. Большой праздник будет нынче в княжеском доме!

Двоим отрокам надлежало быть на том пиру. Только место ихбыло не за накрытыми столами, не среди весёлых гостей. Изобильные яства онилишь понюхают… Лют встанет подле князя и станет следить, чтобы не скудела передним еда-питьё. А Видга в числе прочих отроков устроится возле двери. И будетприглядывать, как бы Вышата Добрынич во хмелю не обидел кого из урман, а Органане вцепился бы в глотку заезжему хазарскому купцу…

Есть и пить отроки станут потом. Всё подчистят, чтоостанется на широких деревянных блюдах. И сами поедят, и домой отвезут.

Лют выглянул наружу, посмотрел на небо:

– Так и так ехать надо. Может, успеем ещё до грозы?..

За зиму он ещё больше вытянулся и возмужал. Чтобы поцеловатьсына, Долгождана поднялась на цыпочки. Видга вывел коней, и они тронулись содвора.

И вновь разогнал свою огненную колесницу чернокудрый,золотобородый Перун! Бесстрашно мчался он в смертную битву с Чернобогом, на всюзиму замкнувшим влажные, животворные недра облачных гор!

Ветер и тот притих в ожидании бури, воздух сделалсянеподвижен и густ.

Тяжкими быками наступали из-за края земли налитые синевойоблака. Дружно впрягшись, волокли они неохватное решето, полное чистой дождевойводы. Прочь из белых лап злодейки зимы, на землю, на луга и поля!.. Но Чернобогсдаваться не спешил, и в тучах шёл бой. Летели вороные жеребцы Перуна,грохотали ободья колёс, взвивалась и рушилась пламенная секира, зажатая вбожественной деснице… Отзвуки небесной битвы, гремевшей ещё далеко, заставляликоней вздрагивать и пугливо настораживать уши.

Грозовой мрак затопил округу, когда они только-толькопокинули лес. Отроки поняли, что дождя уже не обгонят.