спросила Наташа из соседней комнаты, когда Валентин вышел на кухню за чайником.

— Господи, и ты тоже! — слегка вспылила Инка. — Ну какой он мне жених! Разве я ему пара? Он такой огромный, сильный, а я перед ним как малое дитя! И вообще, давайте, девочки, не будем на эту тему, потому что у меня еще в мыслях ничего этого нет...

— Что же он — просто так, за твои красивые глаза? — настаивала Наташа.

— Ну что же тут особенного! — стала оправдываться Инка. — Мы готовимся поступать в вечернюю школу рабочей молодежи, у него с алгеброй затирает, а я ведь по математике всегда шла отлично. — И в сердцах добавила: — Странные вы какие-то, девочки.

Инка Ряпушкина порою действительно не понимала, что в ней нашел Валентин, который, по ее твердому убеждению, мог выбрать себе самую красивую девушку, и даже при случае решила спросить его об этом. Но в то же время мысль, что в один прекрасный день он «переметнется» к другой, бросит ее, Инку, страшно пугала и причиняла невыносимую боль. Она стала ругать себя, что слишком строга к Валентину, а когда он однажды, прощаясь с ней около общежития, попытался ее поцеловать, ткнула кулачками ему в лицо и, убегая, крикнула:

— Все вы такие нахалистые!

— Инночка!

— Уйди лучше!

А когда прибежала в комнату, кинулась к окну и из-под занавески смотрела, как Валентин стоит около крыльца и чиркает спичку за спичкой, чтобы закурить.

Она думала, что между ними теперь все кончится, что Валентин больше никогда к ней не зайдет, и, осуждая и себя и его, всю ночь под одеялом давилась слезами.

Однако назавтра, не дождавшись обеденного перерыва, Валентин забежал в канцелярию и, не стесняясь старушки нанайки, которая растапливала печь, протянул Инке руку:

— Извини, пожалуйста!

У них хватало времени, чтобы ходить в кино, решать задачи по алгебре и до позднего вечера гулять в лесу по узкой дорожке среди высоких, сверкающих под луной снежных сосен и елей.

Инкиным подружкам, после того как Валентин так заботливо ухаживал за ней во время ее болезни, все стало совершенно ясно, и они больше не задавали Ряпушкиной каверзных вопросов, а если бы и задавали, она все равно ни в чем бы не призналась, такой уж был у нее характер.

Ни одно дело, кажется, не обходилось без Ряпушкиной. Строители, прежде чем прийти на прием к начальнику или к парторгу, шли советоваться к Инке. И она, внимательно выслушав посетителя, сразу говорила: «С этим ничего не выйдет!» или «Придется подождать!», а если уж скажет: «Ладно, сама займусь!» — можно быть уверенным, что дело выйдет.

Когда у Котляковых должен был родиться ребенок — первенец нового города — и молодые супруги, жившие в палатке, пришли в контору хлопотать о комнате, Инка даже не пустила молодую чету к Степану Степановичу.

— В данное время, — объяснила она Котляковым, — у нас в наличии нет ни метра жилья. — И, полистав настольный календарь, добавила: — Сейчас конец марта. В середине апреля должны по плану достроить третий барак на берегу Большого озера. Как раз два эти события — рождение первенца Озерска и окончание строительства — совпадут... Тогда уж, понятное дело, не смогут отказать. — И сделала себе в календаре пометку: «Подготовить приказ».

Через несколько дней Инка прибежала к плотникам, справилась, как идут дела, сдадут ли к сроку третий барак.

— Числа десятого апреля только подведем под крышу, — ответил бригадир.

— Худо, Иван Петрович, — вздохнула Инка. — Можем опоздать.

— Что-нибудь приключилось? Начальство едет?

— Тут у нас дело поважней всякого начальства, — несколько таинственно сказала Инка. — Срочно нужна отдельная комната со всеми удобствами, чтобы было сухо, тепло, светло...

Плотники, тертый народ, сами жившие в палатках, переглянулись: «Мол, подождут, чего там!» А когда Ряпушкина рассказала им, что у Котляковых должен вот-вот родиться ребенок, первенец Озерска, и для него-то и нужна комната, лица у плотников сразу потеплели. Поговорив между собой, решили: в крайнем углу недостроенного барака вне очереди оборудовать к пятнадцатому апреля комнату.

А у Инки к этому времени уже был подготовлен приказ — приветствие по поводу этого важного для будущего города события.

Инка ничуть не удивилась, когда Степан Степанович сразу подписал приказ. Он уже знал, что Ряпушкина если что и делает без согласования, то делает по справедливости.

А подружки с тех пор в шутку стали называть Инку крестной Славика Котлякова.

4

Очень душным выдался август.

Обычно в это время идут теплые дожди, буйствуют паводки, и даже самые крохотные речки в тайге выходят из берегов, затапливают подлесок. А нынче уже позади половина августа и еще не выпало ни капли дождя. Все кругом задыхается от зноя.

Хвоя на соснах побурела. Листья на кленах стали так сухи, что звенели, как жесть. Трава в долинах полегла и неприятно шуршала под ногами.

Заметно сузился Амур. Многие его протоки до того обмелели, что их можно было перейти вброд.

Начались лесные пожары, или, как их тут называют, палы. Весь день по горизонту стлались знойные сиреневые дымы, нередко такие густые, что надолго закрывали солнце.

Пожары подступали совсем близко к Большому озеру, но их быстро гасили: копали канавы, пускали встречный пал.

Валентив Нетудыхатка жил в палаточном домике, поставленном в самом начале строительства Озерска. В домике было чисто, уютно, обжито: койки по-военному заправлены, почти над каждой висели цветастые коврики, купленные у нанайцев, а на ковриках — открытки с видами Москвы или фотографии родных и знакомых.

Частенько к Валентину прибегала Инка.

— Валя, пока нет ребят, давай порешаем задачки по алгебре.

И они садились за низкий столик, который сколотил Валентин из сосновых досок специально для занятий, и решали задачки.

А сегодня Ряпушкина прибежала с целым коробом новостей и проболтала больше часа, совершенно забыв про задачи.

— Во-первых, Валька, расскажу тебе главную новость: среди девушек, недавно приехавших в Озерск, оказались две машинистки. Одну из них Буренцов, конечно, возьмет в контору. Так что твоя Инка теперь уж непременно поступит в бригаду каменщиков.

— Да зачем это тебе? — возразил Валентин. —