На Северное Причерноморье определенные планы строила Болгария, которая в 1940–1941 гг. приобрела опыт аннексии ряда территорий, включая черноморские (Южная Добруджа). В конце октября 1941 г. представители руководства Болгарии проявляли заинтересованность в судьбе болгарского населения СССР[1781]. В оккупированном Крыму развили деятельность болгарские националисты во главе с полицмейстером Симферополя Федовым, были созданы болгарские полицейские отряды. Хотя Германия была заинтересована в вовлечении Болгарии в войну против СССР[1782], этого не произошло и советские территории под болгарскую оккупацию не попали.

Турция также проявляла интерес к Северному Причерноморью. В сентябре 1941 г. Германию посетил один из лидеров пантюркистского движения генерал Нури-паша, который неофициально информировал нацистское руководство о притязаниях Турции на Крым, Кавказ, Среднюю Азию, а также Ирак, Иран и Сирию[1783]. В октябре 1941 г. президент Турции И. Инёню направил на оккупированную территорию СССР миссию в составе начальника Академии Генерального штаба Турции А. Ф. Эрдена и отставного генерала Х. Э. Эркилета, которые в том числе посетили Крым[1784]. К середине 1942 г. Германии практически удалось склонить Турцию на свою сторону. В августе 1942 г. руководство этой страны информировало Берлин о своей заинтересованности в ряде советских территорий[1785]. Турция сосредоточила у границ СССР 26 дивизий. Однако после разгрома вермахта под Сталинградом вопрос о вступлении Турции в войну на стороне Германии более не возникал[1786].

В предвоенный и военный период на Дальнем Востоке основными национальными и религиозными факторами, которые оказывали воздействие на внешнеполитическое положение СССР, были буддизм и панмонголизм. 4 августа 1927 г.

нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин в своем письме лидеру советских «безбожников» Ем. Ярославскому указал на то, что важнейшим для советской политики в Восточной и Южной Азии является «буддийский фактор». С помощью буддийской общины руководство СССР планировало распространить коммунистическую революцию в Тибет, Внутреннюю Монголию, Синьцзян и Кашгар, в том числе с целью не позволить Японии усилить свои позиции в Восточной Азии. Возлагались надежды и на китайскую революцию. На санкционированном властями Всесоюзном соборе буддистов в январе 1927 г. было принято воззвание к верующим-буддистам Монголии, Тибета и Индии, в котором буддисты всего мира были призваны «решительно протестовать против настойчиво подготовляемой мировым империализмом новой интервенции в Китае и поддерживать всеми силами освободительную борьбу китайского народа»[1787].

Однако идеи о продвижении мировой революции в Восточную Азию не были реализованы. В первую очередь свою роль сыграл китайский фактор. Ситуация в Китае характеризовалась серьезными внутренними конфликтами и фактическим распадом страны на несколько автономных регионов под властью военных правителей («Эра милитаристов»). Так, на северо-востоке Китая правила Фэнтяньская клика[1788] во главе с Чжан Цзолинем (до 1928 г.) и Чжан Сюэляном (в 1928 г.). Положение Монгольской Народной Республики — главного союзника СССР не только в Азии, но и во всем мире, — было непрочным именно из-за того, что китайские властители не признавали независимость МНР. Несмотря на то что слабый раздробленный Китай не предпринимал реальных шагов по захвату Монголии, советское руководство понимало реальность угрозы китайской интервенции и захвата Монголии. Во Внутренней Монголии, которая не смогла отстоять свою независимость от Китая, переплелись интересы всех сопредельных государств Дальнего Востока — МНР, Китая, Японии и СССР. Советское посольство в Монголии было уверено, что через территорию Внутренней Монголии Япония сможет в случае надобности предпринять активные действия на окраинах Китая, «привлекая на свою сторону малосознательных и веками угнетенных Китаем туземцев»[1789].

В 1927 г. обстановка в Восточной Азии осложнилась. Советское руководство констатировало усиление «агрессивной политики» Великобритании, Франции и Японии в этом регионе[1790]. Из-за революционных событий в Китае чрезвычайно обострились советско-британские отношения — Великобритания разорвала дипломатические и торговые отношения с Советским Союзом, спровоцировала китайские антисоветские силы на проведение агрессивных акций по отношению к СССР. Для Советского Союза весь 1927 г. стал годом «военной тревоги». В 1928 г. к власти в Китае пришел Чан Кайши, который занял открыто антикоммунистическую позицию. В том же году окончательно провалились попытки СССР наладить отношения с Тибетом.

После этого советское руководство пересмотрело свою политику, ранее направленную на союз с буддийскими силами для продвижения революции в Восточной Азии. Теперь противодействие «интернациональной роли буддизма» было обозначено «одной из [перво]очереднейших задач». Буддийская конфессия стала рассматриваться не иначе как «реакционная сила мирового масштаба»[1791]. Такому изменению политики по отношению к буддизму способствовали не только внешне-, но и внутриполитические факторы — главным образом форсирование коллективизации сельского хозяйства.

В 1929 г. произошел советско-китайский вооруженный конфликт на КВЖД, охвативший значительные области Маньчжурии. Сохранялась опасность китайской интервенции в МНР, которую понимало не только руководство СССР, но и простые граждане в приграничных регионах страны, среди которых ходили соответствующие слухи. В августе 1929 г. Коминтерн объявил, что «империалистические державы», в том числе Япония, США, Великобритания и Франция, а также китайские милитаристы, «провоцируя войну на Дальнем Востоке, сосредоточивая военные силы на границе СССР и Монголии, рассылая своих эмиссаров по народным республикам, созывая совещания предателей дела монгольской независимости, князей и богатейших лам… готовят все новые и новые попытки ликвидировать самостоятельное существование… Монголии и Тувы». Советские власти опасались, что, разгромив МНР, иностранные интервенты попытались бы ликвидировать «советскую автономию трудящихся бурято-монгол», о чем свидетельствовала «активизация» антисоветски настроенного буддийского духовенства в пограничных районах Бурят-Монгольской АССР в 1929–1931 гг.[1792]