– Он может воскрешать мертвых.

Тарби разом перескочил одно из каменных бревен.

– Да, конечно уж, может, – хмыкнул он. – Знаешь что, твой дядя обычный обманщик. Той ночью он просто нас загипнотизировал, чтобы мы подумали, что у него получилось затмение. Мой отец говорит, что так, скорее всего, и было.

Льюис вперил взгляд в друга:

– Ты ведь говорил, что никому никогда про это не расскажешь. Помнишь? Я взял с тебя обещание.

Тарби смотрел куда-то вбок.

– Да, вроде бы взял. Извини.

Потом они долго просидели рядом, не сказав ни слова. Солнца уже давно не было видно – осталась только тонкая красная полоса над горизонтом. Наконец Льюис встал и заговорил. Голос его вырывался из самой груди.

– А что если я сам воскрешу умершего?

Тарби посмотрел на него. Хохотнул.

– Ох и весело же будет. Прямо так и вижу, как ты несешься по Мэйн-стрит, а за тобой летит привидение, – он встал и начал махать руками. – У-у-у-у-у! – подвывал он. – Я при-и-и-и-и-и-и-зрак. У-у-у-у!

Лицо Льюиса начало заливаться краской. Он повторил:

– Так хочешь, я это сделаю?

– Ну да, – сказал Тарби. – Хочу. Когда?

– Я предупрежу, – отчеканил Льюис, хотя понятия не имел, что ему теперь делать или когда, да и, собственно, как. Он знал только, что надо постараться ради того, чтобы не потерять своего единственного друга в Нью-Зибиди.

Всю неделю перед Хеллоуином Льюис просидел в кабинете дяди. Обычно ему разрешали читать книги из домашней библиотеки, но если бы дядя вдруг выяснил, что именно племянник читает сейчас, этот вид досуга ему бы точно запретили. Льюис это понимал, поэтому всегда дожидался, пока Джонатан уйдет в гости, займется уборкой листьев или начнет подвязывать кукурузу в огороде. Когда мальчик был уверен, что его не побеспокоят, он открывал филенчатые двери орехового дерева, пробирался на цыпочках в кабинет и пододвигал лесенку к полкам, на которых стояли книги заклинаний. Джонатан не разрешал Льюису брать их без спроса, и мальчику было очень стыдно за свой поступок. Ему было стыдно за все, что он наделал и наговорил. Но это его не остановило.

Льюис просматривал странные тома с пентаклями и пентаграммами, анаграммами и талисманами, невнятной абракадаброй и заговорами, начертанными староанглийскими буквами. Большую же часть времени он проводил с книгой под названием «Некромантия». Некромантия – это магия, благодаря которой можно возвращать мертвых. На форзаце был изображен доктор Джон Ди, личный астролог английской королевы Елизаветы I, и его ассистент Эдвард Келли в тот момент, когда они, стоя на погосте в полночь, вызывали дух мертвой женщины. Чернокнижники стояли внутри нарисованного мелом круга. По периметру располагались странные символы и слова. За пределами круга в воздухе висела фигура в длинной ночной сорочке. На голове у нее был чепчик с оборками, в которых в прошлом хоронили женщин. Льюис то и дело возвращался к этой картинке – она пугала его. Но он прочел всю книгу. Прочел и запомнил некоторые заклинания. Он даже перерисовал одну пентаграмму и записал заклятье, а листок убрал в карман.

День Хэллоуина выдался мрачным и ветреным. Льюис сидел у окна своей спальни и смотрел как порывы ветра лишают деревья последних жухлых коричневых листьев. Ему было грустно и страшно. Грустно, потому что он ослушался дяди, который относился к нему так по-доброму. А страшно, потому что договорился в полночь встретиться с Тарби на кладбище, чтобы вызвать дух умершего. Или попытаться. Льюис сомневался, что у него получится, и даже надеялся, что ничего не выйдет.

Мальчики уже выбрали подходящую могилу. Это был склеп на склоне кладбищенского холма. Ни Льюис ни Тарби не знали, кто в нем похоронен. Имени не было даже на двери. Но как бы ни звали усопшего, судя по всему, начиналось его имя на О – эта буква красовалась в большом треугольнике на своде старой массивной арки. Буква выглядела странновато: Ω.

За ужином Льюис почти все время молчал. Это было подозрительно: обычно мальчик болтал обо всем на свете, особенно о том, о чем понятия не имел. Джонатан даже спросил, все ли с ним в порядке, и Льюис ответил, что, конечно, да, и разве это не очевидно? Джонатан и миссис Циммерманн обеспокоенно переглянулись и посмотрели на Льюиса, который, опустив голову, увлеченно поглощал еду. Закончив с ужином, он задвинул стул и объявил, что в традиционный для Хеллоуина поход за конфетами не пойдет, потому что это занятие для маленьких.

– Значит, ты не придешь ко мне пить лимонад и есть пончики? – спросила миссис Циммерманн. – Если так, я объявлюсь у твоей кровати ровно в полночь в обличье зубастой Гризельды, воскресшего кадавра. Это страшное зрелище.

Льюис посмотрел на нее. Лицо его перекосилось, но он все же смог заставить себя улыбнуться.

– Что вы, миссис Циммерманн, – сказал он. – Ни за что не пропущу вашу вечеринку с лимонадом и пончиками. Ни за что. Но сейчас мне нужно пойти в комнату и дочитать одну из книжек Джона Стоддарда. Я остановился на самом интересном месте, – мальчик подскочил, извинился и побежал наверх.

Джонатан посмотрел на свою подругу.

– Сдается мне, – проговорил он, – что-то тут не так.

– Ты невероятно сообразителен! – съязвила миссис Циммерманн. – Да, что-то не так. И думается, мы не узнаем, что, пока все не решится.

– Может и нет, – сказал Джонатан, прикуривая трубку. – Но вряд ли Льюис задумал что-то недоброе. И я совсем не собираюсь устраивать ему допрос, как какой-нибудь злой отчим. Однако все же хотелось бы знать, что у него на уме.

– Мне тоже, – задумчиво отозвалась миссис Циммерманн. – Думаешь, это как-то связано с Тарби? Рука у него почти зажила, и скоро он сможет играть с другими мальчиками. А значит, Льюис останется один.

Джонатан почесал бороду.

– Да, может, и так. Надо будет с ним поговорить. А, кстати, ты заметила, что те часы теперь лучше слышно? – он старался говорить раскованно, но миссис Циммерманн поймала его взгляд.

– Да, – ответила она, силясь улыбнуться. – Да, заметила. Может, если не обращать внимания, они опять притихнут. Такое ведь уже бывало, знаешь. Одно могу сказать точно: ты ничего не добьешься, таскаясь по дому с гвоздодером, срывая стенные панели и заглядывая под каждую половицу.

– Может, и так, – вздохнул Джонатан. – Хотя простая настойчивость может рано или поздно привести меня к этой чертовой штуковине. С другой стороны, я так весь дом разберу, чего не хотелось бы. По крайней мере, пока не пойму, что часы и правда могут нам навредить. Это ведь только догадка. Как догадка и то, что часы действительно существуют, что это не какая-то иллюзия, которую оставил Айзек Изард, чтобы сводить людей с ума.

– Лучше вообще о них не думать, – сказала миссис Циммерманн. – Без острой необходимости. Невозможно подготовиться ко всем несчастьям, которые может припасти для нас мир. Когда объявится дьявол или вот-вот наступит конец света, тогда что-нибудь придумаем.