– Сегодня женат, а завтра разженат, – воскликнул Алик с сумасшедшинкой в глазах, по которой легко диагностировать готовность к безрассудным и даже безумным поступкам.

– Но я люблю другого мужчину, – осторожно обошла Оля «я не люблю тебя».

Алик был единственным её знакомым мужского пола, который знал о Мужчине её Мечты.

– Нет, надо просто войти в ту же реку… И плыть…

– Но я не могу войти в твою реку.

Дома пили мускатное вино. Много вина.

Уходить уже не хотелось.

Пили и тихо разговаривали, хотя все равно Татьяна Валерьевна слышит плохо, а тем более, если спит.

– Я уже говорил с сыном, – нёс Алик, что у трезвого на уме.

– О чём?

– Как о чём? О разводе, – удивился Алик.

– О разводе?

Но ещё больше Оля удивилась тому, что всегда такой сдержанный Алик положил ей руку на колено и, явно, не собирался этим ограничиваться.

«Извини, что я так назойливо ухаживаю за тобой», – неловко бормотал Алик.

– Это не ухаживание.

– Это акт насилия, – нашел адекватное название и Алик.

– Я позову Татьяну Валерьевну.

–Зови, кого хочешь, – не собирался сдавать отвоеванных позиций Алик. – Милицию, МЧС, Татьяну Валерьевну. Она ещё поможет… МЧС вызвать.

Алик решительно сбросил с себя очки, а затем и всю остальное.

«Сколько можно о тебе мечтать!» – провозгласил он почему-то победно, сдирая с Оли ажурные трусы, по-зимнему закрытые, потому что демонстрировать, а тем более снимать их в новогоднюю ночь не предполагалось.

Платье Оля сняла сама, потому что проще было уступить.

– Какая красота, – обомлел Алик перед упругой пышной грудью Оли. – Я так её и представлял.

И резко опрокинул Олю на диван, так что помпон крольчонком прыгнул Оле на лицо.

– Колпак! – расхохоталась Оля громко, истерично, так, что даже в соседней комнате заворочалась, закашлялась Татьяна Валерьевна. – Ты мечтал когда-нибудь переспать со Снегурочкой?

Смешинки-сумасшедшинки проникли и в пьяное сознание Алика. Они смеялись, обнявшись, до слез, до боли лицевых мышц, пока в комнату не вернулась реальность. А реальность была такова, что орудие несостоявшегося насильника висело, как снегурочкин колпак.

Оля сняла головной убор и надела платье.

– Я застрелюсь, – пригрозил Алик, хотя стрелять, конечно, не умел. – Нельзя было столько пить и столько смеяться.

– К лучшему, – нервно набрала Оля единственный номер, который знала наизусть, потому что из одинаковых цифр, «с Новом годом!» поздравила девушку-диспетчера такси, прежде, чем назвать адрес.

Точно в компенсацию за холод первой январской ночи рассвет перепушил все вокруг в снег и прах.

Растерянный и все же счастливый Алик посадил Олю в такси.

– Мамусик расстроится, что ты так рано уехала…

Оля почувствовала себя виноватой, и стало вдруг жалко Алика.

– Она очень любит тебя…

3.

…Оля проснулась от неприятного ощущения. Снилось что-то странное. Какое-то длинное черное платье и этот колпак. Да, колпак. С утра она зачем-то водрузила его на большую игрушечную лису – давний подарок поклонника, о котором Оля вспоминала очень редко и только по случаю. Он говорил, что жизни без неё не представляет, а она любила другого, женатого, а любовь мальчишки, причем, на год моложе её, висела камнем на шее. А войти в реку с камнем на шее и плыть было невозможно.

– Невозможно, – сами прошептали губы.

Лиса жалостливо смотрела со шкафа и усмехалась, высунув алый язычок. За этот взгляд и язычок Оля не смогла вышвырнуть, отдать, вернуть лису с остальными подарками безответно влюбленного.

– Почему так бывает? Почему так бывает? – билась в голове одна-единственная мысль, как усталая птица в клетке «а вдруг да откроют?» Так бывает. Как птица…Прошлым летом к ним в природоохранный центр залетел белый попугай. А до этого голубь. А ещё до этого кто-то нашел и принес к ним ёжика. Животные как будто чувствовали, что здесь о них позаботятся.

 «Год зайца, а колпак на лисе», – суеверно встрепенулось что-то в душе, и вспомнился сон: Оля ушла в монастырь или кого-то искала там, или пряталась от кого-то… Да, от него… даже мысленно Оля не хотела называть его имя, а хотела, наоборот, забыть, забыть, забыть… Но чем больше она хотела забыть, тем глубже тот, чьего имени она не хотела называть даже мысленно, врезался в память, в чувства, в ощущения… Он был всё время в ней, как мягкая игрушка-талисман, этакий пушистый зайчонок, делал то, что она хотела, называл её ласковыми именами… Она постоянно слышала его голос… и там, в монастыре, он звал её … но в келью или обратно? Скорее, в келью, ведь на Оле уже была ряса. Значит, она – монахиня.   Ряса, свисавшая спереди до пола, сзади неожиданно обрывалась коротенькой юбчонкой, которой ещё более легкомысленный вид придавали высоченные серебряные «шпильки», но туфли тоже можно было видеть только сзади.

Но самым неожиданным были не они, а помпон, свисавший на спину с колпака.

– Мак… – хотела Оля называть того, кто звал её, по имени, и проснулась.

А может, разбудил телефон.

SMS. Короткий сигнал, а разбудил. Короткое сообщение «С Новым годом, Оля». В стиле Максима, Мужчины её Мечты. В сорок с небольшим выглядит почти на шестьдесят, глаза голубые, как у волка. Один из лучших фермеров России, между прочим. Интересуется передовыми технологиями и, в частности, экологией. Любит свою малую родину. За это Оля особенно его уважала. Уважает жену. (И за это /ничего не поделаешь/ тоже).

И метания между верностью жене / «Мы чуть не обвенчались, но она заболела»/ и законсервированной в начальной стадии, по-прежнему платонической любовью к Оле были особенно трогательны, потому что творились в душе такого волчары.

Вот бы так в новогоднюю ночь появиться перед ним Снегурочкой. И растопить. Ведь не повенчались же, что-то помешало, значит так надо. И, с другой стороны, это передающееся от бабушке к маме, от маме к дочери «на чужом несчастье счастья не построишь».

Ещё SMS. Эта пришла ещё ночью. От разобиженного, но не потерявшего надежды воздыхателя.

«Желаю тебе творить, творить, творить и творить». Оля улыбнулась и в душе её игриво мурлыкнуло «натворю».

Ведь свободен же Гена… Свободен. Но неинтересен. Так что и воображению не в удовольствие лишний раз его рисовать. Такой обыкновенный, среднестатистический, без метаний. И любит не очень. Так, сим-па-ти-зирует. Очень нужна его симпатия!

Алик позвонил вечером. Оля не ответила. Было неприятно, и не понятно, что теперь говорить. Алик звонил на следующий день, а потом ещё через день с незнакомого номера, потому что Оля по-прежнему не отвечала.

– Почему ты звонишь с другого номера?– узнала Оля голос.

– Потому что ты не