мог поймать.

Я с перепугу проснулся и разбудил Ленушку.

— Ты знаешь, что мы с тобой обманщики? Другому человеку отдали свою беду. Теперь, наверное, другой человек с нею слёзы льёт?

— Да, мы с тобой самые распоследние обманщики на свете, — вздохнула Ленушка. — Наверное, у монтёра Серёги молния и стены прожгла…

— И потолок…

— И крышу…

— Бежим скорей к нему!

— Бежим!

Как были мы босые и неодетые, так и прибежали к Серёге.

Он только что вернулся с завода и высыпал на стол из кармана пригоршню маленьких лампочек. Они были очень яркие и светили без всяких проводов.

— Слушай, Серёга, — сказали мы ему. — Ты уж прости нас, пожалуйста. И отдай нам обратно молнию. Пусть нам одним будет плохо.

Монтёр Серёга рассмеялся.

— Возьмите, — говорит.

И высыпал нам в ладошки две горсти маленьких лампочек.

В них горели маленькие кусочки молнии.

Теперь каждый Новый год мы с внучкой Ленушкой достаём их из чемодана и развешиваем на ёлке. Они горят, как маленькие бенгальские огоньки.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Ночь в трубе

⠀⠀ ⠀⠀

⠀Есть у нас в посёлке пруд. А на берегу за синим забором хлебный завод с высокой закопчённой трубой. Из трубы выходит чёрный дым, а на заводе делают белые баранки и печенье.

Как-то поздно вечером проходили мы с внучкой Ленушкой по берегу. Дым из трубы валил густой, расползался над прудом, и становилось темно.

— Смотри, — сказала Ленушка, — из трубы ночь выходит.

— Ага, — сказал я.

— Днём она в трубе прячется. Если трубу заткнуть, всегда будет день.

— Ага, — сказал я.

Нашли мы пузатый бочонок, дождались утра и пошли трубу затыкать.

Влез я на трубу, сунул голову внутрь и чуть не задохнулся: дым в горле застрял. Выдернул голову. Но успел заметить: внутри трубы ворочается что-то чёрное. Наверное, ночь.

— Она! — кричит мне снизу Ленушка. — Потому что у тебя лицо теперь ночное!

Провёл по лицу ладонью — верно, вся ладонь чёрная.

— Затыкай! — кричит Ленушка.

Я бочонок, как пробку, приставил и кулаком пристукнул.

Слез и в пруду умылся. Бороду солнышку подставил, чтоб скорее сохла.

Целый день мы с Ленушкой радовались.

А потом грустно стало. Вроде бы спать пора, а не хочется. Солнышка нет, а светло, и звёзд не видать.

— Мы теперь совсем звёзд не увидим? — вздыхает Ленушка.

— Совсем.

— И луну тоже? И спать совсем перестанем? А как же в садик не спавши ходить?

— Не знаю.

У Ленушки слёзы на глаза навернулись. И мне плакать хочется. Нехорошо мы сделали.

— Давай выпустим ночь обратно?

— Давай!

И помчались мы к пруду.

А там народу — не протолкнёшься. И все на трубу смотрят. А труба прыгает, как живая, то надуется, то вытянется. И кричит:

— Выпустите меня! Я опаздываю.

Никто не поймёт, что с ней случилось. Иные хохочут:

— Гляди-ка, вприсядку пошла!

Пекарь в белом халате бегает вокруг, руками машет:

— Куда ты? С ума сошла? Во что я дым выпускать буду?

А труба вот-вот разорвётся.

Вскочил я пекарю на плечи, потом на крышу — и на трубу взобрался.

— Сейчас, — кричу, — выпущу!

Дёрнул бочонок — и швырнуло меня под облака! В ушах — грохот, в глазах — дым, а в руках — бочонок.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

А подо мной ночь расползается, рассыпает торопливо звёзды. Схватился я за облако, спустился на нём, как на парашюте. И побежали мы с Ленушкой домой — сны ночные смотреть.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Иван Зырянов

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Как мужик своё счастье нашёл

⠀⠀ ⠀⠀

⠀Беден, беден жил человек, беден и нуждён. А кто посмотрит на него, всякий скажет:

— Счастье у тебя впереди есть.

И пошёл мужик счастье искать.

Идёт по дороге и вдруг видит: лежит сундук, красивенький, золотенький.

«Может, золото в сундуке, может, тут моё и счастье», — подумал мужик.

Бился, бился около сундука, а открыть не может. И так и этак приступал — еле открыл. Заглянул в сундук, а там змей. Вылез из своей темницы, стал большущий, да и говорит:

— Вот я тебя съем, я голодный.

— Ты что, я тебя освободил — ты меня же и съешь? Добра не помнишь?

— Должно голодному есть, — отвечает змей.

— Давай, — говорит мужик, — спросим троих, кто нам встретится, кто из них скажет правду.

Идёт навстречу лошадь. Рассказывает ей мужик о своём споре, а та и отвечает:

— Да, старое добро забывается.

Дальше встречается собака. Просит мужик сказать ему правду.

— Нет никакой правды, — говорит собака, — я много лет служила хозяину, стерегла его добро, а стала слабо видеть да плохо слышать — прогнали меня со двора.

Третьей попалась им лисица. Спрашивает у лисицы мужик, а она ничего не отвечает.

— Не верю, — говорит, — чтобы такой большой змей сидел в таком маленьком ящике. Не мог ты там поместиться, такой большой и толстый!

— Мог, — говорит змей, — я всяким могу быть, могу быть очень маленьким.

Уменьшился змей, заполз в ящик и свернулся в колечко.

— Ты что смотришь? — шепчет лисица мужику. — Закрывай скорее!

Закрыл мужик змея в ящике. Змей и взмолился:

— Выпусти меня на волю.

— Хватит, я тебя уже отпускал. Ты меня съешь.

— Пусти, пожалуйста, я тебя обогачу. Будешь богатым.

«Может, это моё и счастье-то», — подумал мужик и снова выпустил змея.

— Не съем я тебя, — сказал змей. — Вот у меня под языком камешек. Ты достань его. Через него ты и получишь богатство.

Достал мужик тот камешек и завернул его в тряпичку.

— А что мне делать с ним?

— Я, — говорит змей, — пойду сейчас к царю и укушу ему ногу. Он день и ночь будет реветь. Не будет знать никакого покоя, умирать будет. И никто не сможет его вылечить. Ты явись к нему и этим камешком води вокруг раны. Ему станет легко. Тому, кто его вылечит, он будет обещать в жёны свою дочь, да ещё полцарства.

Приходит мужик к царскому дворцу.

— Куда прёшься? — гонит его стража.

— Я, — говорит, — искусный лекарь, царя лечить иду.

Докладывают царю, что пришёл какой-то оборванец-голодранец и обещает его вылечить. А царь-то уж умирает. Велел он сейчас же пустить мужика.

Водит мужик камешком тем вокруг раны — она и засыхать стала. Унялась боль, легко