– Мне нужно с вами поговорить. Не при всех.

Канек посмотрел за спину Нивьи, на Лимеона и Тереня.

– Они тоже хотят поговорить?

– Хотим! – ответил Лимеон. – Это касается нашего брата.

– Что-то с Радором?

Канек недоверчиво хмурился и зевал украдкой в рукав. Всклокоченные волосы и сонные глаза выдавали, что он вот-вот поднялся с постели и был не прочь поваляться подольше. Не дожидаясь больше, Нивья оттеснила старосту плечом и прошла внутрь.

Дом старосты был одним из богатейших в деревне – не дом даже, а почти терем. Крытый двор, внизу – трапезная, три просторные горницы и несколько клетей, наверху – светлицы для хозяев и хозяйских детей и даже небольшая людная палата, где по особым случаям собирались старожилы, чтоб обсудить и решить важные вопросы.

Канек усадил Нивью, Тереня и Лимеона за стол, плотнее запахнул халат и вынес кувшин с морошковым чаем, а за ним – четыре кружки.

– Таошка за скотиной с утра ходит, – пояснил он извиняющимся тоном, объясняя отсутствие помощницы.

Нивья к напитку не притронулась.

– Радор ушёл в лес, – с ходу заявила она. – Вчера над ним загорелся огонёк.

Терень ахнул, Лимеон сжал кулаки и повернулся к Нивье.

– Ты точно это знаешь?

Она кивнула.

– Радор сам мне сказал. Увидел огонёк над изголовьем. Но… Почему он ушёл сейчас? Почему?

Нивья и не пыталась скрыть злое отчаяние, заставившее её голос звенеть.

– Может, за рыбой пошёл? – спокойно предположил Канек, прихлёбывая чай. В заморском ярком халате, с седыми усами и бородой он внушал ощущение покоя, но на Нивью это не действовало.

– Такого не может быть, – отрезала она.

– Нам бы сказал, – подтвердил Лимеон. – Радор не вернулся домой вчера вечером. У Нивьи не ночевал…

Лимеон осторожно покосился на Нивью, но та сделала вид, что ничего не заметила.

– Мы подумали, может, поехал в Горвень, чтоб подарок купить? Все ведь знают, что Радор вот-вот сделает Нивью своей невестой. Во всеуслышание объявит. – Лицо Тереня светилось надеждой. – Мне думается, такое вполне может быть. Но мы не знали про огонёк… Почему Радор не сказал нам?

Староста подвинул Тереню кружку.

– Почём мне знать? Не хотел, стало быть, беспокоить. Я бы не волновался так сильно. Подождите несколько дней, Радор парень умный, сильный и толковый, не пропадёт. Объявится, куда он денется.

Нивье эти речи не понравились, но братья Радора, вроде бы, задумались над словами Канека.

– Он бы предупредил, – возразила Нивья. – Завтра праздник. Радор не оставил бы меня одну, не будь на то причины. Он не мог допустить, чтобы я осталась на празднике одна! Понимаете? Не мог выставить меня посмешищем. Он прекрасно знал, что все ждут объявления нашей помолвки. И сбежать накануне…

Нивье пришла в голову неприятная догадка. Что, если Радор сбежал как раз неспроста? Накануне помолвки… Вдруг он струсил и придумал эту глупость с огоньком, чтобы обмануть Нивью?

Руки сами собой сжались в кулаки. Подлец! Неужели и правда он решил от неё сбежать? Или всё же лесовой забрал ладного парня в своё Великолесье?

Нивья чувствовала себя растерянной и беспомощной, а эти чувства всегда казались ей самыми отвратительными на свете.

– Я сама всё выясню и вернусь, – пообещала она и бросилась к выходу. – Не говорите пока никому о Радоре!

***

Макушки деревьев и крыши домов розовели под поднимающимся солнцем. В кустах перекрикивались дрозды, пару раз гулко ухнула кукушка, но путь Нивьи лежал за деревню, в лес. Она решительно пробежала по улице и свернула после последнего двора, устремляясь прямо в чащу.

Каждый житель Княжеств, а особенно тех деревень и городков, которые стояли у границ Великолесья, знали, что все глухие чащи делят между собой четверо Великолесских лесовых, чьи имена соединяют названия камней или драгоценностей и деревьев. Гранадуб, Перлива, Среброльх, а здесь – Смарагдель.

– Лесовой! – громко крикнула Нивья, останавливаясь у лесного ручья. Она углубилась в чащу настолько, что деревенских изб отсюда не было видно, они прятались за стеной еловых и берёзовых стволов. Землю под ногами устилал сплошной ковёр из мха.

Никто ей не ответил, только вскрикнул дятел и перелетел на сломанный ствол, валяющийся за ручьём.

Нивья тяжело дышала. Щёки горели, тяжёлые медные локоны выбились из-под платка, и если бы кто-то видел сейчас Нивью, разгорячённую, высокую, гордую, с горящими синими глазами, то признал бы в ней если не прекраснейшую девушку Княжеств, то, по крайней мере, жену Верховного князя.

– Покажись мне, лесовой! – повторила она свой призыв.

Ручей нежно переливался, журчал среди мха. Птичий гомон креп, набирался разными голосами, и всё это бодрое весеннее утро, казалось, насмехалось над Нивьей, тщетно зовущей властителя леса.

– Смарагдель!

Но лесовой не спешил, и даже лешачата не мелькали в глубине рощи.

Нивья не знала, как можно призвать лесного князя. Обычно перед жителями городов и деревень, граничащих с Великолесьем, стояла противоположная задача: избежать встречи с лесовым любым доступным способом. В ход шло всё: от молчаливых молитв Господину Дорог до драгоценных оберегов. Нивья замерла, прислушиваясь и сгорая от нетерпения.

Кто, как не лесовой, скажет ей, ушёл ли в лес Радор? Кто, как не лесовой, сможет отпустить его обратно? Не задаром, конечно. Телёрхи – богатые купцы, и Нивья смогла бы уговорить отца выплатить Смарагделю долг.

Не дождавшись ответа, она присела на поваленный берёзовый ствол, сняла башмачки и надела наоборот: правый – на левую ногу, левый – на правую. Немного подумав, Нивья решила, что этого будет достаточно, чтобы не заплутать. Их деревня и так исправно платила лесовому живыми душами за то, чтобы не уводил никого и дарил своё благословение, так что снимать платье и надевать наизнанку ей показалось излишним, а платок, вытканный в стольном Горвене, был расшит так искусно, что с обеих сторон его украшали одинаково дивные яркие цветы – не заметит никто, сколько ни верти разными сторонами.

Расправившись с обувью, Нивья перепрыгнула через ручей и неловко, спотыкаясь, но по-прежнему с прямой спиной зашагала глубже в чащу.

Кое-где на земле здесь ещё лежал снег, смёрзшийся настовыми корками. Еловые ветви плохо пропускали солнечный свет, и в чаще стоял прохладный сумрак.

– Лесовой, явись мне! – властно звала Нивья, пробираясь глубже в холодный весенний лес. Тут, в черноте ельника, даже не верилось, что над деревней разливается тёплое золотое солнце.

Она уже было решила, что лесной князь Смарагдель не удостоит её ответом, что Радор и правда уехал по срочному делу в Горвень, а не ушёл в лес, но тут Нивья заметила какой-то блеск.