– Огонёк надо мною зажёгся, Нивья, – упавшим голосом произнёс Радор.

Нивья отшатнулась, во все глаза глядя на него. Что такое говорит Радор? Подшутить над ней захотел? Её губы скривились в злой усмешке.

– Не может такого быть! Зачем ты мне врёшь?

Но по лицу любимого видела: не врёт. Нивье стало страшно.

– Разве же так бывает? – спросила она голосом, дрожащим от обиды. – Разве же не в макушку лета? Почему сейчас? Почему, Радор, над тобой?

Она хотела сказать: «Почему так со мной? Почему с моим женихом?», но застыдилась.

– Редко, но бывает, – прошептал Радор. – Извини.

Он уткнулся лицом в плечо Нивьи, и его мягкие волосы защекотали ей шею. Нивья обняла Радора – обхватила крепко, зло, вцепилась в кафтан рьяно, словно собиралась отбить жениха у самого Господина Дорог.

– Не ходи, – попросила она. – Обмани лесового, выжди с год, придумаем что-нибудь… Откупимся, другого подошлём. Вон, пусть моя Гелашка пойдёт. Какая ему разница? По душе с деревни, всё равно околдует, лешаком зелёным сделает.

Но Радор только качал головой – безутешно, тяжело, будто мысли его стали тяжелее камней.

– Так нельзя. Сама знаешь, что нельзя. Ох, Нивья, Нивья…

***

С самого начала времён не менялся порядок: каждая деревня, стоящая у Великолесья, платила лесовым за благосклонность живыми душами. Раз в год, обычно в макушку лета, Господин Дорог – властитель всех людских судеб и их переплетений – зажигал огонёк у изголовья одного из сельчан – это значило, что избранный обязан явиться в Великолесье не позднее, чем наступит следующее лето. Один человек в год – не такая уж большая плата за пушного зверя, за полные туеса сахарных ягод, за лекарские травы, за корзины терпко пахнущих грибов, за удачную охоту и защиту от лютых зверей. К тому же, лесовой не забирал никого из деревни кроме того единственного избранного, тогда как забредшего чужака запросто мог запугать до полусмерти, закружить, увести в чащу и оставить на потеху своим лешачатам.

Всю ночь Нивья проплакала, но ничего не сказала ни матери, ни отцу. Она не могла понять, почему Господин Дорог так жесток к ней? Почему решил отдать лесовому именно её Радора? Почему не его младшего брата? Почему не одну из глупых деревенских девок? Всё равно им всем не хватит парней, так пусть идут в лес, становятся жёнами лесового! Неужели ей, Нивье Телёрх, не суждено стать счастливой? Даже если бы Господин Дорог всё равно избрал Радора, но в положенный день, то у них был бы целый год, чтобы решить, как быть. Они могли бы сбежать из Княжеств в Царство, туда, где вовсе нет ни лесовых, ни водяных, ни других нечистецей. Но огонёк зажёгся над изголовьем Радора сейчас, весной, а это значило, что он обязан уйти в лес до середины лета.

Нивья даже подумала, что они могли бы уехать прямо сейчас, но поняла, что не хочет покидать родную деревню: кто в Царстве будет считать её первой красавицей? Кто будет завидовать тому, что у неё ладный и сильный жених? Это здесь все знают их с Радором, знают и завидуют крепкой красивой паре, а в чужом месте они сольются среди сотен таких же пар…

Нет, уезжать нельзя, нужно оставаться здесь и попробовать дать отпор Господину Дорог. Нужно постараться уговорить его изменить решение. Какая лесовому разница, кто к нему придёт? Всё равно он всех превращает в худых зелёных лешачат, среди которых и не разберёшь, кто был могучим детиной, а кто – тщедушным стариком.

Она представила, как будут веселиться на празднике Летица, Мавна и какой хмельной будет их радость от её, Нивьи, горя… Разве могла она допустить такое? Разве могла позволить смеяться над собой?

Наутро Нивья твёрдо решила сразу две вещи. Во-первых, она должна ещё раз поговорить с Радором и убедиться, что он своими глазами видел зовущий огонёк Господина Дорог, что он не ошибся, хотя, конечно же, мало кто разбрасывался бы такими словами, не будучи полностью уверенным. А во-вторых, она должна узнать, есть ли хоть мимолётная возможность перехитрить сразу обоих: Господина Дорог и лесового?

Она оделась, набросила на плечи платок и вышла на крыльцо. Блестящая плёнка росы укрывала и ступени, и дорожку, и молодую поросль будущего урожая. У калитки маячили две фигуры, и Нивья узнала в них младших братьев Радора – Тереня и Лимеона. У Нивьи неприятно похолодело между лопаток.

– Радор у тебя? – выпалил лопоухий Терень.

Нивья раскраснелась от возмущения, бегом преодолела расстояние до калитки и зашипела на парней:

– Следи за языком! – Она вцепилась в колья забора и выглянула поверх ограды, не собираясь впускать во двор незваных утренних гостей. – Что вам нужно? Кто вас прислал?

Но сама Нивья уже успела догадаться: по встревоженным лицам, по по тому, насколько рано они пришли… ничего хорошего эта встреча не сулит.

– Радора нет, – известил Лимеон. Он был бледен, и веснушки, рассыпанные по щекам и носу, выделялись яркими крапинами.

– Мы думали, он у тебя, – добавил Терень, будто Нивья и сама не поняла, какие догадки пришли им в голову.

– Нет у меня, – обронила Нивья, по-прежнему возмущённая, но теперь её возмущение гасло, покрывалось тонким льдом от осознания, что могло произойти. – Где Радор? Чего вы мне голову морочите? Он что… Не ночевал дома?

– Не знаем мы! – выкрикнул Терень так громко, что куры в курятнике закудахтали, потревоженные звуком. Растерянно и хрипло запел старый петух. – И не приходил вечером. Словно сквозь землю провалился. Он рассказывал тебе что-нибудь? Собирался куда-то уезжать? Может, в город ты его послала? За бусами или новой кикой к празднику.

Выходит, Радор даже родным ничего не сказал об огоньке… Нивья изо всех сил вцепилась в забор, чтобы не упасть. Колени её ослабели, кровь отлила от лица. Ушёл, чтобы выторговать свободу? Или ушёл… навсегда?

– Не будет такого, – прошипела Нивья сквозь стиснутые зубы. – Не позволю!

Она рывком распахнула калитку, на ходу повязала платок вокруг головы и почти бегом бросилась через всю деревню, к дому старосты.

***

Нивью не смущало, что едва-едва рассвело. Она принялась барабанить в дверь, а Лимеон и Терень растерянно замерли во дворе, расчерченном бороздами свежевскопанных грядок. С речки поднимался туман, Золотой Отец показал оранжевый краешек над лесом, и день обещал быть погожим и ясным, по-настоящему весенним. Уже завтра все Княжества будут праздновать до глубокой ночи, уже завтра Золотой Отец проснётся окончательно, чтобы подарить звонкую весну и плодородное лето, а Господин Дорог, как назло, решил лишить Нивью праздника. Нет уж, не бывать тому.

Староста Канек открыл не скоро. Нивья уже подумала, что, скорее всего, перебудила шумом половину деревни, и что сейчас над ней начнут смеяться, но дверь распахнулась, и сонный староста вышел на крыльцо.

– Нивья Телёрх? – удивился он. – Что тебя привело?

Нивья властно указала подбородком на избу.