Ужасный капитан-поручик соскочил с коня, постучал в дверцу:

— Ваше сиятельство! — крикнул он. — Пустая затея от Пикинабегать! Как это я мимо-то прогрохотал, ведь по одной дороге ехали! В Твери назаставе говорят: был дормез, в Завидове говорят — не было. Чудеса да и только.Дай-ка, думаю, вернусь. Павлина Аникитишна, что вы молчите? Ау!

Он распахнул дверцу, а тут как раз и Данила подошел. Митяблагоразумно остался сзади.

Ну сейчас будет!

Фондорин тронул преображенца за плечо:

— Кто вы, сударь, и что вам нужно в моей карете?

— В вашей карете?

Пикин озадаченно уставился на незнакомца.

— Это дормез графини Хавронской, я отлично его знаю!

— Карета прежде и в самом деле принадлежала даме, имякоторой вы назвали, однако от самого Новгорода в ней еду я. Графиня была таклюбезна, что уступила мне свой экипаж, причем за самую скромную цену. Вам делодо ее сиятельства? Сожалею, но не имею представления, где она сейчас находится.

— Черррт!

Пикин в бешенстве двинул кулаком по дверце.

— Триста верст зря! Проклятая баба! — Он еще и ногойразмахнулся, чтоб ударить ботфортом по колесу, но вместо этого спросил. — А небыло ли с ней старого мужика — косматого, звероподобного, с седой бородищей?

Данила насупился, сдержанно произнес:

— Нет, описанного вами субъекта я рядом с ее сиятельством невидел. С ней был маститый, почтенный поселянин зрелых лет. Пикин огляделФондорина с головы до ног.

— А вы-то кто такой? Назовите имя!

Тот скрестил руки на груди.

— Сначала представьтесь вы, как это заведено у приличныхлюдей.

— С чего вы взяли, что я приличный? — хмыкнулкапитан-поручик.

— С того, что на вас мундир ее императорского величестваПреображенского полка.

Спокойные, с достоинством произнесенные слова возымелидействие.

Злодей вскинул голову, представился:

— Гвардии капитан-поручик Пикин. — И, выдержав паузу, созначением прибавил. — Адъютант его светлости князя Платона АлександровичаЗурова. Ну, а вы кто? Куда едете? Зачем?

— Данила Фондорин, отставной гвардии капитан и кавалер. —Митин покровитель слегка наклонил голову и в следующую секунду совершилстрашную, неисправимую ошибку — произнес. — Путешествую со своим воспитанникомиз Санкт-Петербурга в Москву, где проживал прежде и намерен обрести жительствовновь. Позвольте же и мне, в свою очередь, осведомиться…

Он не договорил, заметив, что преображенец его более неслушает и смотрит мимо, да еще разинул рот.

Вероятно, это была всего лишь гримаса изумления, но бедномуМитридату померещилось, что капитан-поручик хищно, по-волчьи ощерил зубы.

— Шишки зеленые! — задохнулся Пикин. — Вот удача!

— Что вы хотите этим…

Капитан-поручик оттолкнул своего визави в сторону.

— Уйди, старый дурень! Если это твой воспитанник, то я —персидский евнух. Ну, Андрюша, нынче твоя масть!

И пошел на Митю, растопырив руки — будто куренка ловил.

— Вы меня толкнули, и весьма невежливо, — сказал ему вследДанила. — Что вам нужно от мальчика? Мы еще не закончили разговор про графиню.

Пикин отмахнулся.

— Черт с ней, с Хавронской! За нее князь обещал чин итолько! А за этого цыпленка другая особа сулила мне много больше! Иди-ка сюда,цып-цып-цып.

Митя попятился. Он отлично знал, о какой особе толковалПикин. Слыхал и о награде — половине долга.

За момент до того как монстр ухватил бы его за шею, самогокапитан-поручика взяла за ворот крепкая, жилистая рука и развернула к Митеспиной.

— Во-первых, вы оскорбили достойнейшую даму, послав ее кчерту. Во-вторых, оскорбили моего воспитанника, обозвав его детенышемнелетающей птицы. В-третьих же, вы оскорбили меня — дворянина и кавалера.

Пикин был так доволен встречей с Митей, что даже не озлился.Только сбросил Данилину руку.

— Не знаю, старый брехун, чего ты там кавалер и какойотставной козы капитан, но ежели ты сей же миг не уберешься, я вобью тебе вглотку твою собственную челюсть.

Фондорин удивился:

— Это так в Преображенском полку нынче принимают вызов надуэль? В мои времена были другие обычаи.

— Дуэль? — поразился капитан-поручик. — С тобой? Да тышпагу-то удержишь, Полтавский ветеран?

— Это не ваша забота, — наставительно сказал Данила. — Вашазабота — восстановить честь, которой я сейчас нанесу рукоприкладноеоскорбление.

С этими словами он звонко, хоть и несильно, шлепнулпреображенца по щеке.

На лице капитан-поручика отразилась крайняя степеньизумления, он даже дотронулся до уязвленного места, словно желаяудостовериться, в самом ли деле с его щекой могла произойти подобная оказия.

Фондорин развел руками:

— Ну вот, сударь. Полна площадь свидетелей, в том числевоенного сословия. Или бейтесь, или из гвардии вон. Так гласит дуэльный статут.

Задумчиво глядя ему в лицо, преображенец негромко произнес:

— Что ж, старичок, будь по-твоему. Это я сгоряча, нарадостях, тебе убираться велел. А отпускать тебя, пожалуй, нельзя. Начирикал,поди, тебе воробьишка, о чем не следовало…

— Нет! — крикнул Митя. — Я ни слова!

— А все же так, шишки моченые, верней выйдет. Пойдем,Аника-воин, пыряться. Где шпагу возьмешь?

— Одолжу у господина партионного начальника. — Данила указална гатчинского офицера, наблюдавшего за ссорой с чрезвычайным интересом. —Поручик, вы окажете мне эту любезность?

— С великим удовольствием, — немедленно откликнулся тот, ивидно было, что не соврал — глаза так и заблестели. — Дворянин дворянину! Вделе чести! Всегда! Могу и секундантом быть. А вторым… — Он оглянулся на своихсолдат. — Ну вот хоть капрал Люхин. Он служака исправный и грамоте знает.

— По мне хоть кто. — Пикин уже скинул плащ и шляпу. —Условие одно: бьемся до смерти. Посему господ секундантов прошу не соваться, неразнимать, а кто полезет — уши отстригу. Ясно?