— Ну что ты, нет, конечно. Он обиделся и уехал, и теперь тебе нечего бояться.

— Правда? Ой, как хорошо!

Она помолчала и осторожно добавила:

— Вам удалось сделать то, чего не смогли наши мужчины.

Иштван с удивлением посмотрел на нее:

— Они хотели побить Золтана?

— Нет, что вы. Они пытались его отсюда выжить. Ведь вы не будете сердиться, если я вам расскажу один секрет?

— О чем ты, Агнешка?

— Парни из нашей деревни и других… В общем, они пытались напугать вашего дядю… Ну, чтоб он уехал.

— Погоди-погоди, — начал догадываться Иштван, — ты говоришь об огнях в лесу?

— Да. Они зажигали факелы, ходили по той части леса, что видна из его окон, и выли.

— А привидение?

— О, это Дьёзё, — рассмеялась она, — внук того самого старика Яноша, которого ваш дядя избил кнутом. Помните, я рассказывала?

Иштван кивнул. Так вот как объясняются таинственные события, происходившие ночами возле их дома! Он с облегчением вздохнул — "Значит, это не призраки, приходившие по мою душу!" — и с изумленной улыбкой уставился на Агнешку.

Вскоре к Томашу зашел Магор Ковач. Иштван не обратил бы на этот визит внимания, если б после ухода лекаря его не позвал отец. Глядя на его мрачное лицо, юноша понял, что разговор будет непростым.

— Пишта, я хотел еще раз спросить про ту самую собаку, — начал Томаш. — Сейчас приходил Ковач, вы видели… Сказал, что обнаружил ее труп в лесу, у тропы в деревню. Кто-то ее застрелил.

Иштван напрягся.

— Что вы говорите, отец, — с деланым удивлением проговорил он.

— Да, именно. А еще сообщил, что эта собака жила у него, и он отдал ее вам, Пишта.

Отступать было некуда.

— Совершенно верно, и что же?

— Тогда почему же она оказалась в лесу?

— Собачонка сбежала от меня по дороге, отец. Я не стал ее искать и просто ушел.

— Но вы говорили, что не знаете, откуда она взялась, — в отчаянии воскликнул Томаш. — Вы лгали мне, сын!

Иштван почувствовал, что начинает злиться.

— Вовсе нет, я просто ее не узнал.

— И это не вы ее застрелили?

— Конечно, не я. Зачем мне убивать какую-то шавку?

Томаш с беспокойством смотрел на сына, пытаясь взглядом что-нибудь прочесть в его душе. А тот встал и холодно спросил:

— Я могу идти?

Отец растерянно кивнул.

«Далась ему эта псина! — недовольно думал Иштван. — Ну, теперь ее в нашей жизни не будет, все закончилось».

Но он ошибся. Несколькими днями позже отец снова вызвал его на разговор. Лицо Томаша было мрачнее тучи.

— Я не сказал вам в прошлый раз, сын: я попросил Ковача вскрыть тело и извлечь пулю.

— Господи, грех-то какой!

— Да, разрезать мертвого, даже пса, большой грех, каюсь. Но мне было важно понять, кто его застрелил.

— И как же вы это выясните?

Томаш вздохнул и, поколебавшись, протянул сыну небольшой свинцовый шарик.

— Ковач достал ее из тела собаки, — пояснил он.

Иштван с недоумением смотрел на его ладонь. Отец мрачно усмехнулся:

— Неужели вы забыли, что все наши пули помечены? Присмотритесь.

И в самом деле, с одной стороны шарика юноша увидел крошечную букву N. Как он раньше ее не заметил, ведь ему приходилось столько раз заряжать аркебузу!

— Это наша пуля, Пишта, — печально сказал отец, — ни малейших сомнений. Я собаку не убивал, Золтан к тому времени уже уехал, остаетесь вы.

— Да, я, — устало признался Иштван.

Томаш горько усмехнулся.

— А мне опять солгали.

— Не хотелось огорчать вас, отец. Она напала на меня в лесу, я пытался отогнать ее дулом ружья, но не смог. Пришлось стрелять.

— Она ранила вас? Покажите, где.

— Нет, не успела.

Пристально посмотрев на сына, Томаш спросил:

— Чем же вы лучше Золтана?

И стремительно вышел из комнаты.

С того дня отношения между отцом и сыном стали охлаждаться. Но это не помешало им совместно развивать хозяйство. В ближайшем городке, Вагунхейе, они организовали регулярную ярмарку. Поначалу Томаш сомневался в этой затее, но Иштвану удалось убедить его, что с ней торговля начнет приносить больший доход. И в самом деле, вскоре ярмарка стала весьма популярна не только среди крестьян, но и у местных феодалов.

Томаш не уставал удивляться внезапно появившимся способностям сына. Тот словно наперед видел, что способно приносить прибыль, и устраивал все наилучшим образом. Вкупе с непривычным поведением изменения были разительными. «Словно подменили моего мальчика», — не раз думал отец, не подозревая, насколько близок к истине.

Но общие дела не могли наладить их личных отношений. Иштвана не особенно это беспокоило, ведь он не испытывал к Томашу сыновней любви. К тому же чувство к Агнешке вытеснило из его души другие переживания.

Влюбленные продолжали встречаться все лето. Иштван вспоминал других своих женщин — утонченную Эльжбету, горделивую Марину, изящную Луизу — и удивлялся, насколько не похожа на них Агнешка. Пожалуй, больше всего она напоминала Женевьеву. «Забавно, — думал он, — с чего начал, к тому и пришел. Видимо, я навсегда останусь в душе сыном перчаточника».

Он и сам удивлялся, насколько остро воспринимает все то, что связано с Агнешкой. «Похоже, юное тело все больше берет верх над опытной душой, и я день ото дня лишь молодею». Он уже не воспринимал дом Томаша Надя как временное пристанище, и всерьез подумывал о женитьбе на крестьянке. Немыслимо… Но чего только в жизни не бывает?

В один из первых осенних дней Агнеш с грустью сказала возлюбленному:

— Скоро нам придется расстаться, мой дорогой.

Сердце у Иштвана замерло, потом скакнуло.

— Как? Почему?!

— Мать посылает меня в услужение к одной знатной даме. Говорят, она очень хорошо платит.

— О, Господи! Надолго?

— До весны.

— Целых полгода! — в отчаянии воскликнул Иштван. — И где живет эта дама?

— У нее замок неподалеку от Чейте.

Юноша с облегчением вздохнул.

— Но это же совсем рядом, с другой стороны леса.

— Все равно радости мало, — возразила Агнеш. — Неизвестно, сможем ли мы видеться. Вдруг меня не выпустят из замка?

— Ну что ты, милая, не может же эта дама держать тебя взаперти даже в воскресенье. Кстати, как ее имя?