– Эти горы через два дня кончатся.

Кто слышал, почтительно переглянулись, волхв и должен зретьнаперед, только один из дружинников, Ерш, вертлявый и хитрый как лис, скептическиоттопырил губу. Его нос беспокойно подергивался, какую бы каверзу комуустроить, сон без этого не сладок, кусок хлеба идет не в то горло. Весь изтугих жил, беспокойный, лицо с желтоватым оттенком, будто сжигаем огнемизнутри, он исхудал едва ли не больше других, кожа да кости, но от усталостистал только ядовитее, шуточками доставал всякого, его сторонились, не всилах даже огрызнуться.

Гойтосир подумал, сказал еще весомее:

– Если не через полтора.

– Если мы не кончимся раньше, – не утерпел Ерш.

Чех спросил осторожно:

– Точно?

– Ну, – сказал Гойтосир с такой жеосторожностью, – так же точно, как и то, что Бугай замается животом…

Чех довольно хмыкнул. Когда еще только дорога пошла вверх,он тогда посмотрел на Бугая, тот ехал рядом, и сказал неожиданно, что у тогоскоро заболит живот. Бугай посмеялся, но едва колеса застучали по камням, началбеспокойно оглядываться, наконец отъехал, присел за камнями. И потом такчасто отлучался, что Ерш посоветовал сделать на портках разрез, чтобы неснимать так часто.

Гойтосир сказал мудрено, что опыт дает видеть по лицам, кточего стоит, кому что выпадет. Так с первого взгляда можно угадать почти безпромаха, открыт человек душой или нет, лукав или скрытен, здоров или втайнеболен. А опытный волхв умеет читать не только по лицам. Глядя на скалы,уже видит за ними море, пустыню или темные леса.

На четвертый день, когда скалы пошли на убыль, а дорогапотихоньку устремилась вниз, небо заволокло тяжелыми тучами. Медленно наползалисзади, низкие и грозные, как лавина. Люди оглядывались, торопили коней. Русслышал, как за спиной в небе пробуждается огромный зверь, взрыкивает спросонья,царапает небесный купол.

Ракшас вздрагивал, порывался пойти вскачь. Могучий жеребецне боялся крови, лязга железа, криков умирающих, но всякий раз вздрагивал иприжимал в страхе уши, когда над головой тяжело бухало, рокотало, трещалнебесный свод, а обломки скал готовы были обрушиться на землю. Рус непридерживал, дал ему нагнать передний отряд, где двигался Лех.

А над головами грохот все нарастал. Незримые гигантыгнали тяжеловесных коней вскачь, небесная твердь дрожала под тяжелыми копытами.Лех заорал, замахал над головой руками. Оказывается, справа отыскался проход вскалах, который превратился в широкий вход в пещеру. Поспешно загнали тудаконей, женщины с ближних телег хватали детей и забивались в глубину.

Потемнело, на землю упали странные лиловые сумерки. Незримыевелеты настигли похитителей, страшно рубились иззубренными акинаками. Отгрохота болела голова. Небесный купол трещал, хрустальные плиты рушились намир, а затем уже не куски, а весь небосвод трещал и с грохотом валился на землюцелыми скалами. От жуткого полыхающего огня кровь стыла в жилах: он был холоденкак лед, а языки пламени горели яростью небесной мощи, непостижимой человеку.

Мощно хлынули плотные струи. В землю били с такойсилой, что комья грязи взлетали выше головы, в трех шагах от входа в пещерувидна была лишь серая стена воды. Воздух стал холодным, одежда промокла имерзко липла к телу.

Лех что-то кричал, Рус не мог разобрать слов, потом Лехбросился в дождь и пропал. Земля тряслась, страшные удары продолжалираскалывать каменное небо. Пахло дымом, гарью. Сквозь пелену дождя пробилсяязык огня, но тут же потоки воды загасили, Рус услышал только шипение,взметнулся столбик белого пара.

Сквозь грохот внезапно услышал дикий вопль:

– Он накликал беду!

И тут же еще один:

– Он, он!.. Украл у бога невесту!

– Святотатство!

За стеной падающей воды мелькнули фигуры, неузнаваемые,смазанные дождем, хотя Рус не сомневался, что это сам Гойтосир с помощниками.

Ис дрожала в его руках, Рус прижал ее к груди, и тут жедрожь исчезла. Девушка вздохнула и закрыла глаза.

Рядом с Русом молодой дружинник по имени Шатун прокричал:

– На этот раз бог вмешался сам!

В голосе его пополам со страхом было и странноевеселье. Глаза горели восторгом, он жадно всматривался в нависшие тучи. Оттудавыметывалось жутко и мощно огненное копье. Все видели, как пылающий наконечникударил в высокий острый обломок скалы, брызнули искры, а когда дым рассеялся,огромный камень оплавился, как глыба воска на солнце, на его месте кипел и жегвоздух багровый пузырь. Красные тяжелые волны стекали на землю, застывали, какневиданная красная наледь, что медленно теряла страшный цвет, застывая,становясь серой.

Из стены дождя вынырнул огромный всадник. Струи воды били внего с такой силой, что он весь искрился, окруженный облаком сверкающих брызг.Даже блестящий, как рыба, красный конь был пугающе грозен, словно принадлежалбогу дождя. Рус ощутил, как в груди зашевелился страх перед небесной мощью.

– А я все равно не отдам, – прокричал он, но голосего потонул в реве падающей воды и грохоте. – Мне чужие боги… не боги.

Однако по телу прошел смертельный холод, руки ослабели. Ончувствовал, что уже не удержит с прежней цепкостью тяжелую боевую палицу.

– Все равно, – шепнул он. – Не отдам.

Всадник спрыгнул с коня, разбрасывая веер сверкающих брызг.Рус узнал Леха, тот был похож на огромную рыбу, блестящую, с прилипшимиперьями, сильную и веселую.

Лех встал рядом, его руки со страшным скрежетом вытащилииз-за спины длинный меч. Волосы прилипли ко лбу. Голос был хриплый, яростный:

– Я с тобой!

– Лех, спасибо… Но это моя судьба. Тебе лучше в стороне.

Лех грохочуще рассмеялся. Лезвие меча холодно блестело,разбрасывая струи. Он стоял, широко расставив ноги, плечи и руки напряжены, отнего шла такая жажда крови, что передние крикуны умолкли, остановились, а воплираздавались только сзади.

Рус взял палицу в обе руки. Все знали ее ударную мощь.Видели, как младший сын Пана одним ударом вбивает в твердую землю валун словноострый колышек, и знали, что нет щита, что остался бы цел, нет богатыря,который бы выжил, попав под его удар.

Лех обернулся, струи ливня хлестали по голове и плечам,плотной пленкой сбегали по лицу:

– Скажи им, Рус!

Рус отшвырнул женщину себе за спину, там им всем место, апалицу вскинул высоко над головой:

– Я отнял эту женщину у чужого бога! Так отдам ли вам,мелкие твари?

Голос прогремел страшнее грома. В нем было столькоярости, что молния поблекла, а гром прогремел тише, словно попятился. Лех дикозахохотал:

– Твои слова острее моего меча!