— Все готово, — коротко сообщил он, — черезпять минут можем начинать.

— Хорошо, — кивнул президент, очнувшись от своихмыслей, — Пахомов здесь?

— Ждет в приемной.

— Пригласите его.

Помощник кивнул и вышел из кабинета. Почти сразу вошелгенерал Пахомов.

— Добрый день, — поздоровался президент,поднимаясь из кресла и пожимая руку начальнику охраны. — Что-нибудьизвестно об этом Иголкине?

— Психопат, — поморщился генерал, — но мы всеравно проверяем все его контакты. Похоже, он просто неуравновешенный человек.Придется отправить его на лечение. Он ни с кем не связан.

— Я так и думал. Нужно передать журналистам, чтобыменьше писали об этом несчастном. Незачем уделять ему слишком много внимания.

— Да, — сдержанно согласился Пахомов и вышел изкабинета.

Уже несколько дней его офицеры вместе с сотрудниками ФСБпроверяли всю предыдущую жизнь Иголкина. И ни одного подозрительного факта,указывающего на возможное наличие заговора, не нашли. Однако Пахомова всепоследние дни одолевало нарастающее чувство беспокойства. Он не понимал, чемоно вызвано. О предстоящем визите президента в театр знали только два человека:сам президент и начальник его личной охраны. Иголкин оказался шизоиднымневрастеником, место которого в психиатрической больнице. И тем не менееПахомов продолжал поиски, словно пытаясь опровергнуть самого себя.

Утром Гейтлер выехал в город, предупредив Дзевоньского, чтовернется лишь на следующий день.

— Хорошо, — согласился тот, тяжеловздохнув, — я вам верю, но каждый раз, когда вы уезжаете, я теряю стольконервных клеток, что мне гораздо легче поехать вместе с вами.

— До сих пор считаете, что я сбегу? — понялГейтлер. — Я уже вам говорил, генерал, что вы имеете дело спрофессионалом. У меня есть свое понятие офицерской чести. И мне совсем нехочется, чтобы ваши молодчики появились у моих внуков. Это тоже сдерживающийфактор. Можно было бы об этом не говорить, но я все время помню ваши угрозы.

— Можете их забыть, — великодушно предложилДзевоньский, — это были глупые угрозы.

— Но я помню, — возразил Гейтлер, — постояннопомню. До свидания, пан Юндзилл. Завтра днем я вернусь сюда. Как там сАбрамовым? Ваши люди за ним следят?

— Конечно. Проверяем все его связи, всех знакомых.Установили нашу аппаратуру у него в квартире, прослушиваем все домашние беседы,все телефонные разговоры. Информации уже достаточно. Мы можем взять его в любуюминуту, когда вы решите, что настал такой момент.

— Рано, — отозвался Гейтлер. — Мы ведемнаблюдение всего несколько дней. Этого мало. Нужно не меньше двух недель. Кконцу января мы будем готовы. Куда думаете его привезти?

— Сюда, — ответил Дзевоньский, — у нас естьвинный склад в подвале. Мы уже начали его осторожно освобождать. Там метровсорок, вполне достаточно. Посадим его на цепь. Или наденем наручники.

— Это опасно, — предупредил Гейтлер, — незабывайте, что его будут искать.

— Именно поэтому. О его появлении здесь будут знатьтолько два человека. Вы и Карл Гельван. Больше никто. Я буду чувствовать себянамного более уверенно, если этот журналист будет сидеть в нашем подвале.

— А если его обнаружит наша кухарка? Или кто-нибудь изохранников?

— Не думаю. Мы постараемся все предусмотреть. Они вподвал никогда не спускаются. Повесим там замок, а ключ будет только у меня. Ядаже думаю установить в подвале небольшую видеокамеру, чтобы за ним следить.

— А если он начнет кричать?

— Его не будет слышно, я проверял. Кроме того, можнопоставить легкую музыку у дверей. Например, включить какой-нибудь магнитофон.

— Это вызовет подозрение… Вы же не можете все времядержать там магнитофон.

— Тогда избавимся от кухарки. Перейдем на заказы изресторанов. Наверное, так будет правильно. Мы с вами как-нибудь проживем.Всегда можно заказать еду в ресторане. Сейчас это не проблема. А кухаркеобъявим, что она нам пока не нужна. Я продумаю детали, можете не волноваться.

— Хорошо, — сдержанно согласился Гейтлер, —но у нас в разведке не принято все яйца класть в одну корзину. Российскиеспецслужбы могут вычислить нас и выйти на него. Или наоборот, выйти на него ивычислить нас. С точки зрения профессионала, это ошибочный ход.

— Именно поэтому я его и делаю, — усмехнулсяДзевоньский. — Ни один офицер спецслужбы не заподозрит, что в доме, гдескрываются два бывших генерала спецслужб, может находиться еще и заложник. Этонелогично, неправильно и непрофессионально. Пусть так все и думают. Иногданужно поступать не совсем логично, чтобы сбить с толку другую сторону. А мнебудет спокойнее.

— Делайте, как считаете нужным, — согласилсяГейтлер, — и достаньте мне бланки двух местных паспортов. Можно дажезаполненные. Два или три местных паспорта.

— Зачем? — нахмурился Дзевоньский.

— Это мое дело, пан Юндзилл. Вы же не думаете, что ямогу сбежать с паспортами, номера которых вам заранее известны. Желательно,чтобы эти паспорта были чистыми. Они мне нужны.

— Постараюсь найти. Что-нибудь еще?

— Если вы посадите его в подвал, то как быть с еготуалетом? И учтите: он будет у нас не один день и не одну неделю. Высобираетесь лично выносить за ним его ночной горшок?

— Для этого есть Гельван, — улыбнулсяДзевоньский, — но я продумал и этот вопрос. Уже заказал биотуалет. Незабывайте, что наша «фирма» занимается ландшафтным дизайном, составной частьюкоторого могут считаться и подобные «объекты».

— Вы заказали один?

— Конечно, нет. Десять. Мы действительно можемпредложить их возможным клиентам фирмы. И разместить один у себя в подвале.Что-нибудь еще?

— Нет, ничего. Похоже, вы действительно не теряливремени зря. Прекрасная работа. Завтра днем я вернусь. Пусть обратят внимание,куда он ездит по воскресеньям. У Абрамовых, кажется, есть небольшая дача. Нужнопобывать там и все выяснить на месте. Можно ли там оставаться зимой? Нам будетважно выиграть время…

— Понимаю, — кивнул Дзевоньский, — мы всепроверим.

— До свидания. — Гейтлер вышел.

В машине его уже ждал водитель. Николаю Салькову было зашестьдесят. Бывший водитель такси подрабатывал на своем автомобиле, совершаярейсы в основном в центре города. Сальков был достаточно разумным человеком ипонимал, что нельзя соваться в аэропорты и на вокзалы, где была своя местная«мафия». Зарабатывал он неплохо — в месяц доходило до трехсот долларов, чтобыло ощутимой прибавкой к его пенсии. Когда ему предложили работу за пятьсотдолларов, он сразу же согласился. И в течение последних нескольких месяцев ниразу об этом не пожалел. Гейтлер ездил не очень много. В основном предпочиталпешие прогулки, часто отпускал водителя домой. Это устраивало обоих.