– У Бори! – воскликнул Семакин. –У Коцмана! Он должен знать фамилию Малыша, потому что Эллина познакомиласьс ним через Борю.

– Как так?

– Насколько я знаю, мать Малыша была постоянной клиенткойКоцмана, как и Эллиночка. Как-то раз на примерку ее сопровождал сын... Нуи... – Он тяжело вздохнул, понурился, но тут же встрепенулся и, схвативЛару за руку, торопливо проговорил: – Если узнаете у Бори фамилию Малыша,не поленитесь сообщить ее мне. Хорошо?

– Да, конечно, – удивленно ответила Лара. Она не моглавзять в толк, зачем Семакину это нужно, но тут же решила, что задумываться надмотивами, которые движут психически ненормальными людьми, не стоит, и простозаметила: – Я сомневаюсь, что смогу узнать у Коцмана хоть что-то.Когда я видела его последний раз, он был при смерти. Думаю, сейчас его уже нетв живых.

– Жив он, жив, не сомневайтесь, – безапелляционнозаявил Котя. Ларе подумалось, что он так уверен в этом, потому что недавно сним виделся или разговаривал, но следующей своей фразой Семакин опроверг еепредположение: – Эллина и его не отпускает! Эта женщина держит мужчин засердце (и душу) всю жизнь и выпустит лишь тогда, когда покинет сей мир...

– Если следовать вашей логике, то Андромедычу уготована таже участь, – проговорила Лара, постаравшись не показать, что воспринимаетслова старика как бред психически нездорового человека.

– Конечно! Все мы, ее вассалы, живы.

– А сколько вас? Трое, как я понимаю...

– Четверо, – поправил ее Семакин.

– Кто же четвертый? Малыш?

– Нет, Малыш не был ее вассалом. Только я, Андрон, Боря даеще Мишка, то есть те, кого она держала за сердце, держа при этом нарасстоянии...

– Мишка? – удивилась Лара, она впервые услышала этоимя. – Кто это? Еще один сосед?

– Нет, он не жил в нашей коммуналке. Звали его Михаилом(фамилии и отчества я не знаю). И он был каким-то важным человеком. Придолжности. Но Эллина его только Мишкой называла. Потому что он был чем-то намедведя похож. Широкий, темный, косолапый. Они познакомились во время ВеликойОтечественной. Он воевал, а она для наших солдат концерты давала. Мишка в неевлюбился! А когда война кончилась, пришел к Эллине свататься. Та, естественно,его отвергла (у них с Малышом как раз очередной «медовый месяц» начался). НоМишка не сдавался. Ходил к ней, как на работу. Когда Эллина его пускатьперестала, сдружился с Гришкой Больбухом, только чтобы быть вхожим в квартиру.Хотя уж до чего разные люди были! Гришка выпивоха, матершинник, четыре классаобразования, а Мишка трезвенник, интеллигент, при должности опять же... –Семакин примолк. Секунд десять он безмолвствовал, отрешенно глядя перед собой,после чего возобновил рассказ: – Когда Эллину посадили, Мишка пропал.И не видели мы его до тех пор, пока она домой не вернулась.А произошло это, надо сказать, уже в шестидесятых. То есть Эллиночка несразу после амнистии (ее в 1958-м реабилитировали) возвратилась в Москву, ачерез несколько лет. И едва она появилась, как буквально на следующий деньМишка пришел. Опять с предложением! Но вновь отказ получил, хотя никакогоМалыша у Эллины уже не было.

– Они все же расстались?

– Расстались, – подтвердил Котя. – Не знаю почему.Когда именно, тоже сказать не могу. В 1946-м еще встречались. Помню, чтобуквально за день до того, как Эллину арестовали, видел Малыша на кухне вхалате и тапках. Но после – ни разу!

– Не спрашивали Эллину Александровну, что произошло?

– Сколько раз! Но она так ничего мне и не сказала. Онавообще из лагерей вернулась другой. И дело не во внешних изменениях, хотяони были такими разительными, что никто, кроме нас, ее вассалов, Графиню неузнал. Эллина изменилась внутренне. Замкнулась. Стала жесткой, нелюдимой,суровой. Раньше поболтать могла с соседями, посмеяться, теперь же все молчком.Даже со мной (меня она выделяла особо) почти не разговаривала. И от любойпомощи отказывалась! Хотя тяжело ей было. И морально, и материально, ноЭллина со всем справлялась сама. И все предложения руки и сердца отвергла.Мы ведь все четверо ей в мужья набивались. Но она твердо ответила нам «нет».Даже Мишке, который к тому времени высоко взлетел. Комната-то за Эллинойосталась только благодаря его хлопотам. Раньше ведь как? Врагов народа всеголишали, в том числе жилплощади. Многие тогда, вернувшись, породственникам-друзьям скитались, а Графиня возвратилась к себе в комнатку, гдеи мебель, и посуда, и ковры – все сохранилось. Мы-то думали, почему к намникого не вселяют, некоторые (это я Кузнецовых имею в виду) даже вЖЭК ходили скандалить, но все осталось неизменным...

– А вот скажите, Константин Сергеевич, – прерваластариковский монолог Лариса, – помните ли вы тот год, когда в вашейкоммуналке ремонт делали?

Семакин, услышав вопрос, вздрогнул – Лара отчетливовидела, как повело его худые плечи, но ответил совершенно спокойным голосом:

– Конечно, это было в 1971-м.

– Вы уезжали на время ремонта из Москвы?

– Да. На рыбалку.

– И жили на реке все то время, что длились работы?

– Нет, однажды я приезжал в город.

– Когда ремонт уже подходил к концу, не так ли?

Котя удивленно воззрился на Лару. Очевидно, его поразила ееосведомленность.

– Да, он был почти закончен – маляры уже все выкрасили,но потом еще кладку в комнате Кузнецовых поменяли, – ответил он посленебольшой паузы.

– Это было при вас? Вы видели, как ломали старую ивыкладывали новую стену?

– Нет. Я ранним утром уехал на реку, а рабочие являлисьне раньше десяти... – Он вперил в Лару настороженный взгляд и сухоспросил: – К чему эти вопросы, девушка?

– Ответьте еще на пару, и я вам все расскажу, –отозвалась Лариса.

– Хорошо, но...

– Когда вы приехали с рыбалки, в квартире находилась однаГрафиня?

– Да... – Он запнулся. – Вернее, она точнонаходилась, я видел свет в ее комнате, но был ли кто еще, сказать немогу – я сразу прошел в свою халупу и уснул, не снимая одежды... –Котя поморщился. – Был ужасно пьян!

– А на кухню вы не заходили? – уточнила Лара.Ведь, со слов бабы Шуры, Графиня разговаривала с кем-то именно там.

– Нет. Я бы просто не дошел...

Лара слушала старика, не отрывая взгляда от его лица. Она несчитала себя отличным физиономистом, но определять, врет человек или говоритправду, за годы работы на телевидении научилась. Так вот Котя, судя по всему,не врал. Но при этом так явно нервничал, что Лариса просто терялась в догадкахотносительно причины такого состояния Семакина. Чтобы не довести еще одногостарика до инсульта, она решила прекратить расспросы и удалиться. Но Семакин недал ей уйти. Едва Лара стала подниматься со стула, как он схватил ее за руку игорячо прошептал: