И никто, разумеется, не видел прижавшегося к мачте человекав мятых, грязных штанах и пропотевшей рубашке. Все было в порядке, не стоиломешкать. Сварог направился прямиком к капитанскому мостику, куда вела вычурнаялесенка.

– Ох ты, мать твою! – рявкнул кто-то сверху,перегнувшись через перила.

Сварог тоже его увидел, и все моментально пришло в норму –субъект в синем с серебром кафтане, чересчур богатом для простого рулевого,оказавшийся поначалу вне зоны действия заклинания, теперь тоже попал поднеописуемый обычными словами, неощутимый магический удар. Как и остальные двоена мостике.

Бесшумно поднимаясь по лесенке – добротно сколочена, ни однаступенька не скрипнула, – Сварог прекрасно слышал разговор на мостике:

– Что такое, капитан?

– Да показалось… – чуть сконфуженно ответил человек в синемкафтане. – Вроде бы по палубе, прямо к мостику, шел каторжник… Самыйнатуральный.

– Откуда ему взяться…

– Вот я и говорю: показалось…

– Конечно, это не мое дело, любезный капитан, но, по-моему,последнее полуведро рома было вчера абсолютно лишним.

– Скажете тоже – полуведро! Самое большее – четверть.

Сварог тем временем оказался уже на мостике. С одноговзгляда оценил обстановку. Трое: капитан, рулевой у штурвала и еще один, судяпо золотым причиндалам на тюремном мундире и занимаемому сейчас месту – главныйвахарь. Та самая сволочь, что преспокойно прихватила для ровного счетасовершенно посторонних людей, чтобы только не получить взбучку и не лишитьсяпремиальных. Вот к нему у Сварога не было ни капли жалости…

У перил красуется виолон. Хотя корабль, судя по первымвпечатлениям, безусловно, не военный, пусть даже располагает полудюжиной пушек.Капитан, должно быть, служил раньше на военном флоте, вот и выпендривается постарой памяти… Прямо посередине перил установлен пулемет – новехонький, насамодельном приспособлении из железных прутьев. Сварог невольно поморщился:пулеметы были жутким дефицитом, он распределял их по полкам поштучно, а тут,изволите видеть, вертухаи как-то раздобыли…

Тут же, в прибитых к перилам кожаных футлярах – не менеедюжины мушкетонов и многоствольных пистолетов. Все продумано, чтобы принеобходимости обрушить ливень свинца на ведущий в трюм люк…

Капитан вдруг зашмыгал носом, подозрительно принюхиваясь.Сварог, стоявший от него буквально в паре шагов, моментально понял, что к чему.Его не видели, но должны были учуять: он неделю не мылся, не снимал башмаков,спал, не раздеваясь.

Он шагнул вперед, ребром ладони врезал капитану по головенад ухом, ногой сшиб главного вахаря, добавил с левой – и последним вырубилрулевого. Проворно перехватил толстые рукоятки штурвала, стараясь удерживатьего в том же положении. Огляделся.

Никто не смотрел на капитанский мостик, никто не заметил,как троица полетела с ног. Все пялились на люк, откуда все еще валил дым идоносились неразборчивые команды. Судя по спокойствию людей на палубе, внутриборьба с огнем происходила без малейших инцидентов. Надо дать им немноговремени, пусть потушат – легче будет Бангалу с ребятами…

Небо было безоблачным, море спокойным, корабль плыл себе вволнах на раздутых парусах при попутном, похоже, ветре. Океан вокруг казалсятаким безмятежным и прекрасным, что Сварог выругался сквозь зубы от такогонесоответствия природы моменту.

И, решив, что время настало, крутанул штурвал вправо –примерно на четверть оборота, как учил его в трюме татуированный моряк, судя понекоторым наблюдениям, угодивший на каторгу за пиратство. Постарался быть какможно осторожнее, в его расчеты вовсе не входило опрокинуть корабль к чертовойматери…

Однако так едва не произошло. Казалось, невидимый великан совсего размаху залепил по борту громадным кулачищем. Корабль качнулся на волнах,накренился вправо под отчаянный скрип рангоута, так, что концы рей с правойстороны едва не черкнули по воде.

Чуточку испугавшийся Сварог торопливо вернул штурвал впрежнее положение. Увидел, как повисли на снастях матросы, удерживаясь толькоруками. Ничего, люди привычные, за борт не упадут… Схватил стоявший тут жемикрофон, поднес его к губам и рявкнул что есть мочи:

– Паруса долой, мать вашу!

Кажется, по правилам отдавать эту команду следовало как-тоиначе – но он еще в бытность свою на «Божьем любимчике» пару раз слышал, каккапитан Зо командовал именно так, и ему подчинялись. Подчинились и здешниематросы, вряд ли разобрав, что искаженный жестяным раструбом голос принадлежитне законному капитану, а самозванцу. Засуетились, побежали по снастям, сталисворачивать паруса…

Те, внизу, у люка, как раз поднимались на ноги, еще неподозревая ничего плохого. Ну что же, оговоренный сигнал дан… Сварог, оскалясь,приник к пулемету и выпустил длинную очередь по стражникам у люка – слеванаправо, сметая их пулями, крепко вжимая в плечо приклад, расставив ноги, глухорыча сквозь стиснутые зубы от разнообразия нахлынувших на неговзаимоисключающих чувств. Эти люди, метавшиеся под пулями, падавшие, кричавшие,замиравшие неподвижно, были ни в чем не виноваты. Наоборот, они представлялиздесь закон и порядок – его собственный закон и порядок, они честно служиликоролевству и Сварогу Первому, охраняя тех, кто безусловно заслуживал того,чтобы провести на хлопковой каторге не десять лет, а всю оставшуюся жизнь…

И вот теперь именно он, король, расстреливал их в упор – потомучто нельзя было иначе. Так уж вышло. Так обернулось. Так уж карта легла.«Пенсии семьям, – пронеслись у него в голове покаянные, совершенноненужные сейчас мысли. – Хорошие пенсии семьям всех до единого, кромеглавного, который во всем и виноват. Льготы по налогам, сыновей в полковыешколы на казенный кошт, дочерей… да мать твою, нашел время нюни распускать!»

Чувствуя, как что-то обрывается в душе, он стрелял и стрелял– и снял палец со спускового крючка, когда наверх с диким ревом и воем,потрясая гуфами и широкими тесаками, выплеснулась толпа оборванцев. Они оралитак, что сердце заходилось в смертной тоске, они поставили все на карту – либоосвободиться, либо подохнуть! – и именно среди них, так уж получилось,сейчас было место короля Сварога, ревнителя правосудия, загнавшего их сюдасвоим собственным указом…

Внизу началась схватка – ожесточенная настолько, что и словподходящих не подберешь. С обеих сторон знали, что выхода у них нет – победаили смерть, и никак иначе…

Оглянувшись и оглушив ударом ноги заворочавшегося былоглавного вахаря, Сварог выдернул у него из ножен абордажную саблю – хорошонаточенную, сверкавшую, содержавшуюся в идеальном порядке. Чуть изогнутую, сширокой елманью, занимавшей почти треть клинка.

Сбежал по ступенькам и ринулся в бой, без единой мысли,озабоченный только тем, чтобы каждый удар был смертоносным.

Тот моряк, что наставлял его в трюме, как надлежит слегкатряхнуть корабль, стоял у штурвала, сноровисто перехватывая рукоятки, глядявперед с привычным прищуром. На обычном капитанском месте – справа у перил –помещался сейчас Бангал, на нем красовался форменный кафтан главного вахаря совсеми золочеными причиндалами (что, надо полагать, имело для «тарабарскогопринца» некое символическое значение), а через плечо у него была надетаперевязь с капитанской саблей. Он с нескрываемым удовлетворением смотрел нанок-рей, где болталось в петле тело главного вахаря. Когда Сварог посматривалтуда же, в душе у него также не поднималось ровным счетом никакого протеста –этот скот сам был во всем виноват…