2

Так как война за иврит вновь возобновилась, выступили на войну за Тору раввины Иерусалима, пока не покрылись все стены проклятиями на «прорвавших ограду», которую возвели наши мудрецы, подобные ангелам, престарелые, мудрые раввины, защитники Эрец Исраэль. Ограда эта — строжайший запрет на обучение в школах всех городов Святой Земли за то, что те используют ежедневно язык иврит, святой язык, и тем самым умножают число людей, попирающих святое. Из-за всех этих распрей перестал Иерусалим интересоваться Балаком. И уже решил Балак, что повернулся мир к добру.

Когда прибыли иерусалимские газеты в страны рассеяния, поняли там, что речь — не о собаке, собака — это только метафора. Газеты, которые привыкли спорить о халуке и о тех, кто распоряжается ею, поставили историю с собакой во главе угла в своих статьях и фельетонах про халуку и про ее вред. Газеты, которые не занимаются вопросами халуки, но интересуются политикой, решили, что все, о чем пишут иерусалимские газеты, это намек на турецкие дела. Тут же связали они эту войну с Турцией и ее политикой. И писали и снова повторяли: тот, кто думает, что азиатская жестокость ушла из мира, пусть прочтет иерусалимские газеты и убедится, до чего она доходит. Прочли люди, предпочитающие действовать, все эти газеты, объединились и послали прошения своим императорам и царям, чтобы те приказали своим служащим и своим консулам следить за действиями султана, дабы знал он, что не все в мире дозволено.

Когда прибыли газеты из стран рассеяния в Эрец Исраэль, поняли в Эрец Исраэль, что издала Турция жестокий указ против народа Израилева, да только высокопоставленные евреи во всех странах встали на его защиту и заставили отменить указ. Собралась вся Эрец Исраэль целиком и восславила евреев галута за то, что глаза их всегда и во все времена прикованы к живущим пред Господом на Святой горе в Иерусалиме. И все поэты стали сочинять песнопения, записанные в форме нашего разрушенного Храма круглыми золотыми буквами, украшенными вычурными виньетками:

В честь защитников Эрец, героев наших,

Князей Израиля, на защиту народа вставших,

Так что сердца вельмож и сердце царя в руках

у них,

А их сердца и их глаза — на Сиона сынах дорогих.

Дабы приговор, медленной смертью грозящий,

отвести,

И народ Всевышнего, в Иерусалиме сидящий,

спасти.

И снова вернулся Иерусалим к своим ссорам, и распрям, а наряду с этим — к серьезнейшим разногласиям между всеми общинами по поводу Балака. Выдающиеся ашкеназские талмудисты и раввины говорили, что он — перевоплощение души вероотступника, который отрицает всю Тору целиком и заявляет об этом на святом языке. А мудрые сефардские раввины говорили, что он — всем известный лис, выбежавший из Святая Святых, да только мнения мудрецов общин разделились по существу вопроса. Одни говорили: раз он появился, к добру это; другие говорили: нет, это значит, что тяжкие беды грозят народу Израиля. «Вавилоняне» говорят — не радоваться, «сирийцы» говорят — радоваться. «Иракцы» говорят — не радоваться, «йемениты» говорят — радоваться. «Марокканцы» говорят — не радоваться, «грузины» говорят — радоваться. «Бухарцы» и «персы» обычно не расходились во мнениях. Но теперь отделились «персы» от «бухарцев»: «персы» говорят — не радоваться, «бухарцы» говорят — радоваться. Впрочем, те и другие не спорят, что всем надо раскаяться.

3

История о собаке не осталась в пределах Эрец Исраэль, но повлияла на науку, и на жизнь, и на искусство и в Эрец, и за ее пределами. И даже хасидизм обогатился от изображений Балака. Мы не преувеличим, если скажем, что влияние истории с Балаком заметно в исследованиях и произведениях некоторых людей.

Влияние на науку? Заметно — в чем? Есть ученые в мире (не считая тех, что проживают с нами здесь постоянно), которые приезжают периодически в Святую Землю для исследования ее климата, растительного и животного мира, обычаев ее жителей и для всяких других исследований, пока безымянных. Сидят они в гостиницах и записывают в своих блокнотах то, что слышат от хозяев гостиниц и постоялых дворов, и от извозчиков, и от гидов, и от проводников, а когда возвращаются в свои страны, пишут книги и научные труды. Попал сюда как-то один ученый. Увидел собаку и ее шкуру. Сел и написал, что простой обычай есть в Иерусалиме и во всей Палестине. Евреи пишут на шкурах белых собак на иврите и на арамейском языке «сумасшедшая собака». По-видимому, они делают это во имя выкупа. А именно тот, у кого есть в доме сумасшедший, идет, и отлавливает для себя белую собаку, и пишет это на ее шкуре, как поступают евреи эти в канун их Дня Искупления с курицами, когда они вращают их над головой и говорят: «Это выкуп за меня, это — вместо меня». Но не мешает разобраться, почему выбрали именно собаку, а не другое животное? То ли потому, что в странах ислама собака — презренное животное, или есть тому другая причина, требующая дополнительного исследования? В любом случае следует осудить палестинских евреев, ведь из-за надписи люди швыряют в собаку огромные камни и яростно преследуют ее в гневе. Вообще-то это не относится к области науки, и настоящий ученый не должен интересоваться всякими странностями в мире. Но стоит заявить об этом в Общество защиты животных, если таковое имеется в странах Востока, чтобы обратили внимание на этот грубый обычай, приводящий к ненужной жестокости. И если есть в их руках возможность, пусть не дают евреям делать все, что им вздумается.

Влияние на жизнь? Заметно — в чем? Когда была опубликована работа этого исследователя, явился другой и добавил: «Из сказанного вытекает, что евреи ненавидят животных и, когда видят животное или птицу, которые не пригодны в пищу, забрасывают их камнями». И оттого что он выступил с этими обвинениями, он навел на нас много несчастий, не приведи Бог.

Но если мы попали в беду от этого в одном месте, так зато выиграли в другом месте. Каким образом? Группа художников Иерусалима загорелась желанием изобразить ту собаку, о которой все кругом говорят. Побоялись писать с натуры и стали изображать нечто похожее. И если бы я не побоялся проявить хоть каплю неверия, я бы сказал, что творения художников совершеннее творений Господа нашего, ведь из-под Его руки порой выходят создания безобразные и уродливые, тогда как художник делает все прекрасно. И мы можем сказать без тени сомнения, что без Балака мы бы не досчитались нескольких произведений искусства. И мало того, благодаря ему добавилось через ряд лет несколько улиц в Тель-Авиве — художники эти прославились, и назвали несколько улиц в их честь. И кроме этого, добавились еще улицы, названные в честь писателей, сочинивших книги об этих живописцах.

4

И хасидизм тоже выиграл от истории с Балаком. Каким образом? Жил старый хасид в Иерусалиме, большой мастер рассказывать истории о праведниках. Весьма сожалел тот хасид, что все кругом говорят о собаке, как будто они — герцоги и графы, и никто не слушает его из-за этого нечистого животного. Как-то пошел он в мясную лавку купить себе немного мяса на субботу. Приснилась ему ночью овца, и на голове ее штраймл, и выбито на нем: «Голубка моя в расселине скалы», а рядом с ней стоит толстый мясник, похожий на фараона времен Моше. И не фараоном он был, а Бисмарком он был. И не Бисмарком он был, а воеводой, властителем Польши. Разгадал хасид свой сон. Овца — это намек на евреев, разбросанных среди народов подобно этой овечке среди семидесяти волков, и они приносят себя в жертву ради Торы подобно овцам на жертвеннике. А штраймл этот — праведник поколения, защищающий народ израильский, который протягивает свою шею, как невинная голубка на заклание, а Бисмарк — тот просто гой. Но тут была неясность, потому что вначале гой выглядел как фараон, а потом — как воевода, властитель Польши. Слышал он во сне стих: «Во главе погрома враг». Понял он это так: фараон созвучен на иврите погрому, который народы устраивают евреям. Но все еще оставалась трудность, что фараон привиделся ему в образе воеводы, властителя Польши. Пришла ему на память мишна одна, где было слово, созвучное слову «Польша» на иврите, а смысл его — бросать. И понял он, что имеются в виду темные ямы. У шляхтичей в Польше было принято, что, если еврей был им должен, бросали его в темную яму, пока он не выплатит свой долг.