Тут наступила годовщина смерти одного праведника. Собрались хасиды в синагоге, носящей его имя, и устроили трапезу. Сидели, и пили за здоровье друг друга, и поздравляли друг друга, что удостоились защиты праведника, и от тоста к тосту пересказывали страшные и чудесные истории об этом праведнике и о других праведниках мира. Что-то из этих историй вы, может быть, слышали, а что-то наверняка не слышали. Если слышали — так слышали, а если не слышали — стоит послушать, тем более что есть в них нечто, касающееся сегодняшнего дня и собаки.

Речь идет об одном человеке, выдававшем себя за праведника. Он увлек за собой большую общину хасидов. А был он не праведником, а абсолютным злодеем, притворяющимся праведником. Ведь известно, упаси нас Боже, что в каждом поколении, в котором истинный праведник приходит в мир, приводит дьявол злодея, кажущегося праведником в глазах людей, чтобы люди ошиблись и не пошли за праведником поколения. И с Небес помогают ему, так что даже настоящие хасиды ошибались. Почему? Потому что в старые времена были поколения, полные истинных праведников, но им не верили. Сказал Господь, Благословен Он: «Посылал Я вам великих праведников, но вы не замечали их, Я поставлю над вами ложных праведников, и вы будете бегать за ними».

Жил тогда один праведник, настоящий праведник, не известный никому, и он поступал подобно другим простым хасидам: ездил ко всем праведникам и не раскрывал себя ни перед кем. Услышал он о новом большом праведнике, собрался и поехал к нему, чтобы провести субботу под его крышей. А та «знаменитость» занимала весьма высокое место в сатанинском мире. Почувствовал тот, что перед ним — абсолютный праведник. Принял его с большим почетом. Услышал в нем праведник примесь «дурного запаха». Но тем не менее склонился перед ним, ведь по своей скромности и простодушию уверен был, что не достоин близости такого праведника, и вводят его в заблуждение Небеса по поводу того «запаха». Подождал он до наступления субботы, ведь благодаря святой субботе народ Израилев очищается и можно будет вдохнуть аромат того праведника, ибо праведник подобен субботе и не придет тот «запах» смущать его. Наступила суббота. Явилась эта «знаменитость» в свой бейт мидраш, ликуя и танцуя, и начала молиться во весь голос изо всех сил, так что задрожали стены от его молитвы. Потом он произнес «Мир вам!» и сделал кидуш. Сказал наш праведник себе: слава Богу, что не зря трудился я, ведь чем глубже мы погружаемся в субботу, тем выше мы поднимаемся со ступени на ступень. И не почувствовал никакой примеси «дурного запаха». И понятно, почему он ничего не почувствовал, ведь тот притворщик окунулся в канун субботы в микву, а миква очищает. Стал он ждать наступления субботней трапезы — трапеза сближает людей.

А было в обычае нашего праведника голодать в честь субботы, чтобы приступить к субботней трапезе с аппетитом, и он не ел перед субботой почти ничего, так только, немного пожевал, чтобы не встретить субботу измученным. Когда приступили они к трапезе, наполнил этот «знаменитый» полную тарелку и подал ему. Выпало кушанье из его руки и упало под стол. Нагнулся он, чтобы поднять его. Наступил на него ногой, и стало оно непригодно в пищу. И никто ничего не заметил, потому что все смотрели на своего ребе. И их ребе тоже ничего не заметил — все руки были протянуты к нему, чтобы получить из его рук остатки еды. Сидел наш праведник с тяжелым сердцем и пустым желудком и размышлял про себя: заповедь — наслаждаться в субботу едой и питьем, а я, кроме кусочка хлеба, не попробовал ничего. И если даже попрошу что-нибудь поесть, не будет услышан мой голос в хоре песнопений. Назавтра снова подал «притворщик» тарелку ему первому. Не успел поднести кусок ко рту, как вдруг один из гостей вырвал кусок из его рук. Не мог он выговорить ни слова от слабости, из-за голода, оттого что не ел в канун субботы и в субботний вечер. И даже если бы и сказал что-то, никто бы не расслышал его из-за голоса притворного праведника, провозглашающего свое учение. Расстроился праведник из-за своего невольного поста, но утешился, что за третьей трапезой он исправит это зло. Пришло время третьей трапезы. Усадил «притворщик» праведника по правую руку и подал ему первому его порцию. Поднял тот тарелку и произнес благословение. Подпрыгнул вдруг ужасный, страшный черный пес и выхватил из его руки еду. И узнал теперь наш праведник, в чем дело, и понял все. И будем знать теперь это и мы и поймем разницу между истинными праведниками и праведниками поддельными, ведь из-за множества грехов наших расплодилось праведников поддельных во много раз больше, чем праведников истинных.

Во время рассказа наш старик сидел там, обдумывал свой сон и не мог понять — или он все еще видит сон, или думает о сне, который раньше видел. Начал сон проходить перед ним от картины к картине, от овцы к овце, и от штраймла к праведнику, и от гоя к другому гою. Взглянул он краем глаза на участников застолья и сказал: «Помолчите, и я расскажу вам то, что вы не слышали никогда в жизни. Благословен Господь, что Он не создал меня графом, и нет у меня дел с нечистыми животными». Передвинул он стакан с места на место, и набил ноздри табаком, и приступил к рассказу. И уже напечатан этот рассказ в хасидских книгах, но из-за его длины и множества повторов, человек не в силах одолеть его. Здесь мы приведем его вкратце, чтобы не пропустить в нашей книге ничего.

Рассказ этот о хасиде, который должен был шляхтичу деньги и не мог уплатить долг. Приказал шляхтич бросить его жену и дочерей в яму, пока не отдаст тот свой долг. Пошел хасид к своему ребе и расплакался. Сказал ему его ребе: «Пойди на базар и любую вещь, приглянувшуюся тебе, которую тебе предложат купить, покупай, и не рассматривай ее, и не думай, стоит ли она той цены или нет». Пошел он на базар. Предстал перед ним пророк Элиягу, светлой памяти, в образе деревенского парня и предложил ему овчину. Спросил его тот хасид: «За сколько ты продашь ее мне?» Ответил тот ему: «За один злотый». Сунул хасид руку в карман и нашел там злотый. Подал ему злотый и взял овчину. Вернулся он к своему ребе. Сказал ему рабби: «Завтра день рождения шляхтича, пойди и преподнеси ему овчину». Пошел он к шляхтичу и преподнес ему овчину. Разозлился на него шляхтич за то, что тот преподнес ему в день его рождения грошовый подарок, за который стыдно ему перед господами и дамами, почтившими его своим присутствием. Принялся избивать его, и тут развернулась овчина, и оказалось, что все волоски ее, один к одному, складываются в буквы, составляющие имя этого господина. Увидел это шляхтич и замер пораженный. Ведь даже если бы собрались все мастера в мире, не может быть, чтобы они сделали такую чудесную вещь. Не иначе как Небеса удостоили его этим. Тут же простил шляхтич еврею все его долги, и приказал вытащить его жену и дочерей из ямы, и заплатил ему много денег, и все важные господа и дамы, которые были при этом, вручили ему подарки из серебра и золота. Под конец сшил себе шляхтич головной убор из овчины и надевал тот головной убор раз в год, в день своего рождения.

1

Нам неизвестно, знал ли Балак, что пишут о нем газеты и что говорят о нем люди, и если знал — обращал ли внимание на это. И если обращал внимание — ранило ли его это, и если ранило — то до какой степени ранило. Все то время, пока нападали на него на словах, а не на деле, он не боялся ни газетных статей, и ни исследований ученых, и не сожалел о страданиях евреев, причиняемых им злодеями из других народов, которые наговаривают на нас и приводят своими исследованиями к погрому за погромом. И если это предположение правильное, добавим к нему важное обобщение: Балак был совершенно лишен критической жилки, ведь если бы он был способен критически мыслить, то отнес бы все происходящее вокруг его персоны к стародавним диспутам, основанным на ложных верованиях, на выдумках, далеких от реальности. И не следует делать выводы из того, что написано на его шкуре — «сумасшедшая собака», ведь именно отсюда видно, что нет здесь ничего такого, ведь по языковым нормам нужно писать «бешеная собака». Итак, надпись «сумасшедшая собака» — это ошибка, а если это ошибка, то и вся проблема — надумана, то есть ее как бы и нет вовсе. И даже само имя собаки показывает, что все это — выдумки, как доказывает старательный исследователь, утверждающий, что нет обычая у евреев давать животным имена, а тут у собаки есть имя — Балак. Значит, не идет здесь речь о том, что в действительности было, а есть тут намек, который еще не понят учеными. А если ты скажешь: но ведь он скалит зубы и лает, нужно сказать: так ведь и все другие собаки лают, как свидетельствуют книги о животных, в которых пишут, что для собаки нормально — скалить зубы и лаять. А как же быть с тем, что во всех книгах про животных нет ни слова о надписях на шкуре, даже об одной-единственной букве? Это означает, что наличие надписи на его шкуре тем более доказывает, что собака эта не существует.