сохранила меньше половины своих денег. И тогда остались Акйил, Андраз и Капитан. Акйил играл скромно, помногу не ставил, по маленькой проигрывал, по маленькой выигрывал, всегда приберегая себе столько, чтобы не выйти из игры. И позаботился, чтобы Андраз тоже не выигрывал слишком часто или слишком заметно, хотя тот, спасовав с выигрышным раскладом, бесился так явно, что это угрожало сорвать все дело.

«Пора выходить из игры, – подумал Акйил, услышав полуночные гонги. – Пора забирать денежки и сваливать».

С другой стороны, они выигрывали. Ром горячил ему кровь. Он почти прикончил бутылку, но на пару чашек еще осталось. От лишнего десятка кругов беды не будет. Это же тот мерзавец, он выставил на панель Кралю и Коротышку, он скормил Жепастика гребаным свиньям. Кроме азарта игры – следить за картами, управлять Андразом, решать, когда ему держаться, когда уступить и самому играть роль, – его горячила и другая, дикая радость. Ему представлялось, как следит за ним из-за своей непроницаемой маски Тощая Краля, как безмолвно его подбадривает. Столько лет прошло, и вот он вернулся – призрак мести в монашеской рясе, пьяное воплощение справедливости или того, что сходит за справедливость в игорных притонах Ароматного квартала.

Эта мысль держала его за столом. Держала слишком долго.

Андраз только подвинул на середину стола очередную горсть монет, когда Капитан, нахмурившись, поднял палец – словно ему пришла в голову новая мысль.

– Сдается мне, – задумчиво протянул он, – что ты жулишь.

У Акйила поджался живот. Все, что вложили в него хин, ушло на исполнение роли: недоуменно заморгать, пьяно забегать глазами от Капитана к Андразу и обратно, приоткрыть рот, выбить на лоб еще пота. Капитан не его обвинил в нечестной игре – пока не его, но это не причина оставаться спокойным. Всем известно, что бывает с людьми, попытавшимися вести нечистую игру за этим столом.

Тем не менее Андраз, на деле доказывая власть крепких напитков, небрежно отмахнулся от обвинения. Точь-в-точь как отмахиваются от надоедливой мухи.

– Мне везет, только и всего. Удача и благосклонность богов.

Капитан кивнул, как бы обдумывая его довод. Лицо его осталось спокойным. Он не кликнул охранников и не потянулся за бедренной костью Злобного Рика. Вместо этого он указал на блестящее под светильником серебро.

– Тут немало монет.

– Кто не ставит, тот не выигрывает, – отозвался Андраз (на этот раз голос прозвучал не столь уверенно).

– А все-таки, чтобы столько поставить, надо иметь очень сильные карты. – Помолчав, он требовательно протянул руку. – Покажи.

Андраз, помрачнев, отодвинулся от стола.

– Посреди круга?

Акйил заметил за его плечом внушительную фигуру Фори. То ли Капитан его вызвал, то ли тот просто услышал, как повысил голос Андраз. Так или иначе, охранник опустил пьянице на плечо тяжелую ладонь. Опустил медленно, едва ли не ласково, но в движении явно сквозила угроза.

– Покажи, – повторил Капитан.

Андраз неохотно выложил карты на стол. Саранча. Потоп. Чума. Кровавый клинок. Это не выигрышный расклад. Это вообще ничто. Пока.

– На твоем месте я бы спасовал. Ведь если только следующей придет не… – Капитан легонько постукал пальцем по колоде, – не комета, удачным этот расклад не назовешь.

«Я монах, – напомнил себе Акйил. – Непутевый перепуганный зритель».

Он, точно капюшон, натянул на лицо подходящую личину.

Капитан повернулся к Тощей Крале:

– Какая карта следующая?

Она не подняла глаз. И, не открывая карты, почти неслышным в гомоне таверны голосом ответила:

– Комета.

Акйил проглотил удивление. Такое не назовешь совершенно невозможным. Краля всегда была охрененно умна, много умнее его. И память у нее была потрясная. Она могла за это время выучить карты точно так же, как сделал Акйил. Это не было невозможно, а все же Акйил ни разу не встречал человека, запомнившего бы целую колоду. Он уставился ей в лицо – даже у пьяного, ошарашенного, испуганного монаха были причины таращить глаза, – но она не пожелала ответить на его взгляд и вообще не двигалась, изучая пустое место на столе перед собой.

А вот Андраз уже наливался багрянцем.

– Это ты меня обвиняешь в мошенничестве? Когда эта потаскуха… подсказывает тебе карты!

– За потаскуху ты извинишься перед Кралей, – сказал Капитан. – Уже несколько лет, как я перевел ее из шлюх в раздатчицы.

Андраз открыл рот, чтобы заспорить, и перекосился, потому что Фори стиснул ему плечо.

– Ты извинишься, – повторил Капитан.

Пьяный игрок хватал воздух ртом, как выброшенная из воды рыба. Фори свободной рукой врезал ему по затылку, так что тот чуть зубы на стол не выплюнул.

– Ты извинишься перед Кралей, – в третий раз повторил Капитан и поощрительно кивнул.

Пьяный туман в глазах у Андраза разошелся. Похоже, он начал понимать, что ему грозит. Уставив на женщину взгляд, в котором горела чистая, испепеляющая злоба, он промямлил нечто, что могло сойти за извинения.

Краля не кивнула ему. И глазом не моргнула. Акйил попытался прочесть, что выражает ее лицо, но читать было нечего. С тем же успехом он мог бы читать мысли шкафа.

«Опасного, очень опасного шкафа», – подумалось ему.

– А теперь я скажу, что, хотя понимаю твои подозрения, я в карты никогда не мошенничаю. – Капитан развел руками. – Иначе игра теряет смысл.

– Но ведь… – Андраз ткнул пальцем в Кралю, покосился на Фори у себя за плечом и умолк, не решившись на новый упрек.

Капитан покивал.

– Краля не только искусная раздатчица, но и… – он поджал губы, как бы подбирая слово, – умелая наблюдательница. Она следит, все ли игроки за этим столом разделяют мою приверженность чистоте игры.

Он оглядел женщину.

– Что ты скажешь о наших пьяных друзьях, Краля? Везунчики они? Или лжецы? Мне приятно видеть, как игрок попадает в счастливую струю, а вот лжецов я не терплю. – Он покачал головой, изображая огорчение от самой мысли. – К счастью, мои свиньи всегда голодны.

Услышав о свиньях, Андраз сломался, как сухой сучок. Он выбросил руку вперед, ткнул пальцем в Акйила:

– Это он! Я за него ставлю. Он меня… подговорил. Это он придумал. Он, хрен ему в глотку! Я хотел домой…

Капитан приложил палец к губам, и Фори двумя руками взял Андраза за глотку. Тот выкатил глаза и испуганно замолчал, забегал глазами от Капитана к Акйилу.

– Я говорил не с тобой, – заметил Капитан и повернулся к женщине. – Краля?

– Они работали вдвоем, – тихо и раздельно выговорила она.

Почему-то звуки ее голоса напомнили Акйилу крупинки соли. Говоря, она смотрела прямо на него. Нет, понял Акйил, не на него, а сквозь. Как будто его здесь не было. Как будто его никогда и не бывало.

– Монах пьян, но не так, как прикидывается. Он моргает, когда второму