ее колено, а потом в лицо:

– Рашкта-бхура.

Это уже был не вопрос.

– Что бы это значило? – устало покачала головой Гвенна.

– Может, кровь? – подсказал Паттик.

Оказалось, легионер наблюдал за ними со своего поста у выхода.

– Или рана? Струп? – предлагал он.

– Хрен знает.

– Но какие-то наши слова она же выучила, – нахмурился легионер.

– В основном нехорошие.

– Гвенна Шарп тело… – заговорила Крыса, старательно насупившись. – Гвенна Шарп тело на хрен сдавайся.

– Мое тело не сдается? – вскинула брови Гвенна.

Девочка кивнула.

Гвенна откинулась затылком на стену, прикрыла глаза.

– Гвенна Шарп еще до встречи с тобой сдалась, детка.

Вместо Крысы ей ответил Паттик.

– Тогда, в сражении… против манджари… – Он понизил голос, чтобы не услышали другие. – Непохоже было, чтобы вы сдались.

– Ты в деревне бывал, Паттик? – не потрудившись открыть глаза, спросила Гвенна.

– Я в деревне и вырос.

– Значит, резал кур. Видел, как они бегают по двору с отрубленной головой.

Паттик шевельнулся. И пахнуло от него, к ее удивлению, гневом. Она открыла глаза навстречу его сердитому взгляду.

– Ваша голова пока на месте.

– Убить можно разными способами, Паттик. Не обязательно отрубать голову.

– Вы пока что не покойница!

Она взглянула ему в глаза:

– Тебе какое дело?

– Есть дело, потому что… – Он запнулся и захлопнул рот. – Вас не касается.

– Ты сам начал разговор.

– Ну и забудьте.

– Как я забуду, если ты тут на меня таращишься?

Своим гневом он как будто запалил в ней встречный огонь. А может, не гневом, а скрытым под ним разочарованием.

– Как мне забыть, когда ты и Чо Лу, прах вас побери, и Киль, и эта несчастная сучка, – Гвенна ткнула пальцем в Крысу, – так смотрите, словно ждете, что я отращу крылья и на себе вас отсюда вынесу? – Она повернулась к нему спиной, задрала рубашку. – Где ты видишь крылья? Шрамов полно, гребаных крыльев ни хрена!

К ней, расслышав крик за стуком дождя, стали оборачиваться другие. В нос горячей спицей вонзился жадный запах Чента и скользкий голодный запашок Вессика.

– Опустите рубашку, – тихо сказал Паттик.

– А зачем? Чтобы ты на мою грудь не засматривался? – Она покачала головой. – Может, ты оттого так и разочарован? Попробуй-ка отодрать женщину, которая то сидит под замком, то прикована к этой бродяжке. Хотя знавала я солдат, которым такие мелочи бы не помешали. Не в том ли дело, Паттик?

Его светлое лицо полыхнуло огнем. Она обошлась с ним несправедливо – а что в мире справедливо? Разве справедливо, что она жива, когда погибла половина ее крыла? Разве справедливо, что родители Крысы погибли, или бросили ее, или что там с ними случилось? Разве справедливо, что целая империя, миллионы людей, сами того не зная, зависят от нее – отсева, разжалованной кеттрал, потерявшей людей и в хлам распустившей свое тело? Все несправедливо, добро пожаловать в гребаный мир.

Легионер посмотрел на нее, покачал головой, встал с каменного пола и вышел под дождевые струи, чтоб занести внутрь наполнившиеся водой жестянки.

Гвенна отвернулась и обнаружила, что Вессик, Лури и Чент разглядывают ее темными поблескивающими глазами.

Чент причмокнул языком, сплюнул на пол и одарил ее бурозубой ухмылкой.

– Что тебе этот сопляк? В пещере полно мужчин, которым эта цепочка не помешает немножко тебя полюбить.

Вессик охотно захихикал. Лури молча, не мигая разглядывал ее, пока Гвенна не отвела глаза.

Сколько бы ни щерились, здесь, в пещере, они ее не зажмут, тем более Джонон вот-вот вернется из разведки, а Паттик с Чо Лу сейчас войдут обратно с горшками и сковородками в руках. Эти трое – падальщики: если и набросятся, так выберут время, когда они с Крысой останутся одни, а поскольку в экспедиции Джонона никто один не остается, ей полагалось бы чувствовать себя в безопасности.

Гвенна попробовала припомнить, как оно бывает – в безопасности. Закрыв глаза, она могла выхватить в памяти минуты на Островах – когда растянешься на теплом прибрежном песке после долгого дня тренировок, греешь измученные мышцы и слушаешь плеск волн; когда трудишься при свете фонаря над снаряжением крыла: точишь клинки, зашиваешь порванные ремни, смазываешь луки; и даже в полете, когда висишь на сбруе под огромной птицей, купаясь в прохладной воздушной струе. Она помнила все – звуки, запахи, людей и места, – а вот то, что чувствовала… мир и покой, уверенность. Это ушло. Слова остались, но лишились смысла. Она попробовала представить, что когда-нибудь снова почувствует себя в безопасности. Все равно что воображать, как дышишь водой или спишь на облаках. Для чего бы она ни была создана, только не для этого.

* * *

Через три дня дождь перестал.

Гвенна, которую озноб разбудил до рассвета, села, подтянула колени к груди, выглянула наружу и увидела, как свирепый ветер разносит в клочья остатки туч, соскребая серость с бездонного черного неба.

– Луна, – сказала Крыса.

Закутанная в одеяло, она казалась маленькой – еще меньше, чем на самом деле. И дрожала под шерстяным полотнищем.

– Иди сюда. – Гвенна раскрыла свое одеяло, протянула руки.

Крыса взглянула на нее – и придвинулась, привалилась под бок своим легким весом.

– Луна, – повторила она, глядя в ночь.

Гвенна покивала. Над долиной висел бледный серпик месяца.

«Не полагайтесь на луну, – первым делом предупредила Давин Шалиль, когда начала учить кадетов ориентироваться по небесным светилам. – Движение луны непостоянно. Поэтому мы будем изучать звезды».

Однако с продвижением «Зари» на юг звезды тоже менялись, старые привычные созвездия уходили за северный горизонт, а из моря вставали новые сверкающие фигуры. Здесь, далеко на юге, не было знакомых примет, будто кто-то разбил ночное небо и сложил заново – не так, как было. Осталась только луна. Ненадежная, по словам Шалиль, пути по ней не проложишь, но хоть что-то, когда изменилось все прочее.

Гвенна почувствовала, как заерзала под одеялом Крыса. Она думала, девочка спит, но, когда склонилась к ней, та большими глазами взглянула Гвенне в лицо.

– Что крыса? – тихо спросила она.

– Ты, – ответила Гвенна. – Ты Крыса.

Крыса мотнула головой.

– Нет. – Она задумалась, морща лоб. – Не девочка крыса. Другой крыса.

– О… – У Гвенны сжалось в груди. – Почему я тебя так назвала? Что такое крыса?

Крыса кивнула.

– Она хорошая. Яркая. Как луна. – Гвенна указала на небо и, помолчав, добавила: – Как тебя зовут по-настоящему? Как звали родители?

Крыса, не сводя с нее глаз, коснулась своей груди тонким пальчиком, словно нащупывала себя в темноте, и покачала головой:

– Крыса как луна?

– Да. – Ложь горечью облепила ей язык. – Как луна.

Девочка улыбнулась и пристроила голову ей под мышку. Когда Гвенна снова взглянула на нее, девочка спала, а в уголке