– Ну, я не могу использовать гнозис публично, так что некоторое время я провел в имении. Цим и я вместе построили ялик, – добавил он, произнеся «Цим и я» с особым выражением.

Рамон рассмеялся:

– Слышал, вы влетели в окно и разрушили полдома.

– Только в первый раз, – быстро ответил Аларон.

– А что там с этим стариком? – спросил Рамон. – Я слышал, за него предлагают тысячу крон.

Так много? Ничего себе! Аларон посмотрел на друга серьезным взглядом.

– Это секрет. Он просто взял и появился в имении. – Рассказав Рамону все подробности, юноша добавил: – А сейчас он наверху.

– Вы уже узнали, кто он? – спросила Цим.

– Идемте наверх, и я скажу вам.

Когда они встали вокруг старика, тот резко проснулся и оглядел каждого из них по очереди. Его губы едва заметно шевельнулись, но затем он вновь заснул.

Рамон посмотрел на Аларона и Цим.

– Вы это почувствовали? – юноша помассировал себе виски. – Он порылся в моем разуме с помощью мистицизма или гипноза, а затем оставил меня в покое. Но он мог сделать вообще все, что угодно; моих щитов словно и не было. – Рамон уставился на Аларона. – Кто он?

Закрыв дверь, Аларон прошептал:

– Па говорит, что это – генерал Ярий Лангстрит.

– Но разве Лангстрит не умер? – нахмурился Рамон. – Не сошел с ума, не впал в маразм и все такое?

– Па говорит, что это он, и в его словах можно не сомневаться; он сражался под началом генерала во время Мятежа. Он не говорит и использует гнозис, даже не зная об этом. Па хотел пойти к стражникам, но я отговорил его – во всяком случае, пока что.

– Почему? – спросил Рамон.

Аларон жестом предложил им обоим сесть.

– Я об этом уже думал. Помнишь мою дипломную работу? Я сказал, что Лангстрит может иметь какое-то отношение к пропавшей Скитале…

– Опять твоя треклятая дипломная работа! – закатил глаза Рамон.

– Но если я прав…

– Это очень большое «если», Ал!

– Да, но допустим, что я прав. Капитан Мюрен мне так и сказал. Я вам об этом рассказывал? Ладно, позже; как бы там ни было, если я не ошибся в своей работе, это все бы объяснило: Лангстрит – единственный из мятежных генералов, кто все еще жив. Но у него амнезия или что-то в этом духе. Если бы ты думал, что он прячет Скиталу, то разве сам не стал бы его скрывать, пока у него в голове достаточно не прояснится для того, чтобы сказать, где ее нужно искать?

– Но зачем им держать его здесь? Почему не разобрать его мозги на части в Палласе?

– Возможно, они уже пытались, и им это не удалось. Быть может, они привезли его обратно, в надежде, что привычные виды вернут ему воспоминания. Или, возможно, он был у местных, а в Палласе об этом даже не знают.

– Но если допустить, что твое притянутое за уши объяснение верно, – как он сбежал, с потерянной-то памятью? И зачем ему приходить к тебе?

– Не знаю. Возможно, кто-то спас его, а затем потерял. Или его силы вернулись, и он ушел, не осознавая, что прячется. Или, быть может, это эксперимент, призванный проверить, что он будет делать, если окажется предоставленным самому себе, и они следят за ним…

Аларон замолчал. Вот это действительно неприятная мысль.

– Если бы они за ним следили, то на нем была бы руна-метка. – Рамон помахал блестящим черным камнем на серебряной цепочке. – Тебе нравится мой амулет? Предыдущий владелец потерял его. Можешь в такое поверить? – подмигнув Аларону, он вновь обернулся к старику. Сжав амулет в руке, юноша сконцентрировался. – Нет, думаю, он чист, если только руна не была скрыта кем-то, кто более искусен в иллюзиях, чем я.

– То есть практически любым магом, – вставила Цим. Однако, проверив старика, она тоже покачала головой. – Я согласна с Воришкой: он чист.

Дверь открылась, и все трое резко обернулись, встав в боевые стойки. Рассмеявшись при виде круга решительных лиц, Ванн Мерсер воскликнул:

– Я сдаюсь! Пощады! – Он взглянул на Аларона. – Обсуждаете нашего гостя, да? Надеюсь, все останутся обедать?

– На самом деле они некоторое время поживут у нас, па. Ты не против?

Ванн Мерсер согласно улыбнулся:

– Разумеется.

Компания друзей стала бальзамом для одинокой души Аларона. Популярные песни, которые они горланили, перепив глинтвейна, развеселили даже его мать. Юноша завидовал той свободе, которой наслаждались Цим и Рамон, однако они пообещали ему, что будут чаще его навещать. Аларон даже сам начал планировать поездку на Силацию.

– Ты не должен этого делать, Аларон, – рассмеялась Цим. – Они оберут тебя до нитки.

– Эй, я маг! – запротестовал Аларон. – Я могу о себе позаботиться.

– Ты – самый наивный желторотик на Урте, – произнесла Цим насмешливо. – Силацийцы съедают таких, как ты, с потрохами.

– Не все силацийцы – воры, – ответил Рамон, защищаясь. – В отличие от цыган!

– Ха! Я расцениваю это как оскорбление. Дуэль! – объявила Цим, сверкнув глазами.

Под ободряющие возгласы Аларона Рамон и Цим стали защищать друг от друга свои куски торта, управляя вилками с помощью гнозиса. Вилки сталкивались, бросались в атаку, делали финты. Победив, Цим с радостным гиканьем бросилась в пляс. В углу у окна Ванн и Тесла читали наизусть отрывки поэм Коллиани дремавшему генералу, пока трое молодых магов демонстрировали друг другу чудеса гностической эквилибристики. С каждым бокалом вина их трюки становились все более амбициозными и неуклюжими. Это был самый счастливый вечер в жизни Аларона за несколько последних лет.

Наконец, проводив Лангстрита и Теслу в их спальни, молодые люди разошлись. Юноши отправились в конюшню с обратной стороны дома, оставив комнату Аларона Цим. Они говорили, пока у них не начали слипаться глаза, – о коллегии, о походе, о Лангстрите. Говорили обо всем и ни о чем. Рамон признался, что дома у него осталась служанка, согревавшая ему постель, и Аларон почувствовал себя последним девственником на Урте. Юноши задавались вопросом, когда Цим выдадут замуж.

– Я бы подумал, что она уже должна быть замужем, а не шататься туда-сюда, делая вид, что ей хочется… – заметил Рамон. – Обычно римонские цыгане в этом плане еще хуже силацийцев. Они выдают девчонок замуж, как только у тех начинаются месячные. – Он ткнул Аларона под ребра. – Она, вероятно, сказала своему отцу, что ждет, когда ты сделаешь ей предложение, амичи.

С этой приятной мыслью они и уснули. Впрочем, ни один из юношей особо не верил в сказанное.

Все изменилось одним пяденичным утром, через две недели после Дня Жертвы. Рамон шумел по поводу того, что он должен вернуться домой прежде, чем ему придется отвоевывать свою собственную деревню. Никто уже давно ничего не слышал об охоте за генералом, и Аларон начал надеяться, что она закончилась. Родители юноши спорили внизу о том, когда Ванну следует отправляться в торговую экспедицию в Понт, а трое молодых людей были наверху, читая Лангстриту, даже несмотря на то, что старик уснул. Цим нашла книгу римонской поэзии и читала ее вслух на их с Рамоном родном языке. Аларон на римонском не говорил, однако ему нравилось слушать, с какой страстью девушка читает стихи. Она как раз дошла до середины «Эт иль Луне секвире» – «И следует Луна» – Мекрония, элегии утраченной любви, когда к ней внезапно присоединился гортанный голос.