— Можно?

— Можно-можно, — отмахнулся Крылов. — Ты незабывай, что ты теперь нечто вроде члена Политбюро. Как и другие корчмовцы. Чтотам у тебя?

За Денисом в кабинет вдвинулись несколько этих, которыетеперь нечто вроде членов Политбюро. Рожи у кого смущенные, у кого хитрые, укого даже перепуганные.

Денис-из-Леса подошел к компу, сунул в дисковод зиповуюдискету. Вид у него был торжественный. Все столпились вокруг, даже Зозуля забылна время об украинизации скифского Дальнего Востока. Комп жалобно мигал, просилне торопить, изображение явно в самом высоком разрешении, считывается медленно.

На огромном экране сверху пошла развертка. Среди скифовпрошла волна вздохов.

Черный Меч торчал острием вверх из небольшого пьедестала.Рукоять не утоплена вовсе, визуально как бы слегка вдавила гранит, образовавкрохотную ямку. Настоящий размер пьедестала стал понятен, когда взгляд падал накрохотные фигурки людей.

— Это же… — выдохнул Черный Принц, — какогоразмера?.. Пожалуй, даже выше Василия Блаженного!

Денис-из-Леса кивнул:

— В два с половиной раза. А что? Почему нет?

Практичный Откин пришел в себя первым:

— И где же… это чудо планируем установить?

Все задумались, Бабай-ага и Гаврилов бросились за компы, насоседних экранах пошли возникать и пропадать снимки московских площадей,скверов, перекрестков.

Крылов поинтересовался:

— Но если задумали такой высоты, то не от фонаря же?..Наверное, уже где-то присмотрели место?

Взгляды устремились на Дениса-из-Леса. Тот помялся, сказалнехотя, затем уже с вызовом:

— В прошлый раз Тор брякнул, что на месте ВасилияБлаженного! Все посмеялись, а мне запало… Почему нет? Это не просто старыеценности, которые можно сохранять, а можно не сохранять, а это вредныеценности!.. Мы не можем терпеть на земле скифов памятник, прославляющий урода,дебила, да еще проповедующего смирение и угодничество!.. Сейчас это шок, вижупо вашим харям, но — подумайте!.. Лучше места для меча не отыскать, чемместо, на котором был когда-то этот дурацкий памятник!

Раб Божий сказал громко:

— Христиане всегда строили церкви на месте разоренныхязыческих храмов. Тем самым утверждая свою веру, свою власть, свои идеалы. Такчто предшественники у нас есть.

Гаврилов сказал тоскливо:

— Да это всем известно… Просто мы родились в эпоху,когда люди страшатся сделать хоть один решительный шаг, сказать определяющееслово. Но, была не была, я отдаю голос за то, чтобы храм Василия Блаженногоснести! Черный Меч водрузим на его месте.

— Смотреться будет лучше, — определил Черный Принцкровожадно. — Красиво, возвышенно, устремлено к небу.

Все, не отрываясь, смотрели на Черный Меч. Луч солнца падална самый кончик, там словно бы тоже вспыхнуло маленькое солнце, рассыпалооранжевые искры.

Klm кашлянул, сказал потрясенно, слегка охрипшим голосом:

— Все-таки на великое мы замахнулись… Дай бог… гм, дайнам Табитс, чтоб наше дело было в самом деле правым. Все-таки святотатство…

Черный Принц возразил сварливо:

— Какое святотатство? Святотатство — это когдапротив святынь собственного народа. А попирать чужие нужно и надо. То естьприятно и полезно. Тем самым, во-первых, утверждаешь свою веру. Во-вторых,показываешь, что не страшишься чужих богов. Ну а для интеллигенции, что ещеосталась неверующей… а также для правозащитников надо напомнить, что этот хрампервоначально был сооружен за победу над Казанью. Но, простите, во-первых,казанские татары нам не враги, а кто старое помянет, тому глаз вон… Этот жехрам — постоянное напоминание. Но не это главное. Для ученых и прочихяйцеголовых напомни настойчиво, что Васька Блаженный — это был такойюродивый, их звали блаженными. Юрод — это урод по-старому. Дурачок, дебил,идиотик. Он ходил, ронял слюни, не умел даже шнурки завязывать, потому дажезимой топал босым, в конце концов где-то замерз… Покорный и богобоязненный… атакже всегобоязненный русский народ считал его святым, а когда этот дебилпомер, его похоронили в пристройке к храму… и весь храм назвали его именем!Символ России? Да на хрен нам такая Россия! Мы последних русских спасем оттакого позора… Ну, от позора уже не спасти, что сделано — то сделано, нохоть с глаз долой это напоминание о великой дурости…

— Как?

— С глаз долой? Да взорвать к чертовой матери. Когда-тоже дрызнули храм Христа Спасителя? Для его восстановления такуюпропагандистскую кампанию закрутили, что даже у самых стойких колени дрожали.Но для меня все равно это оскорбление, чтобы кто-то непрошено назывался моимспасителем! Да еще с прописной буквы — Спасителем! И этот храм, храмВасилия Блаженного, на главной площади страны — оскорбление еще большее.Главный храм России, который на всех проспектах, открытках, рекламныхплакатах, — посвящен дебилу, назван имени дебила!

Раб Божий бледно улыбнулся:

— Вот откуда идет партия Алексея…

На шутку никто не отреагировал, из груди каждого дыханиевырывается такое, что поднеси бумагу — вспыхнет.

Крылов подвел итог:

— Эту дурость сносим. Место забетонируем, покроем плитами,поставим Меч. Прямо из гранита, острием к небу. Да и место для скифскихпраздников освободится!

Кое-как выбрав время, когда всех удалось вытолкать изкабинета, поспешно позвонил Яне. Дома ее не оказалось, перезвонил со стесненнымсердцем в офис Алексея.

Как и ожидал, трубку взяла секретарша, красивым милымголоском поинтересовалась, кого и зачем, он буквально ощущал черезпространство, как она призывно раздевается, щупает его, сама раздвигает ноги,Алексей умело подобрал девочек на телефоне, такие умелые немало стоят, онответил, что хотел бы поговорить с Яной… да-да, по важному. И неотложному.

Яну искали долго, он уже начал тревожиться, в душе росло икрепло ощущение необратимой потери. Наконец в трубке прозвенел ее запыхавшийсяголосок:

— Слушаю!

— Яна, — выкрикнул он торопливо, — Яна!.. Этоя, Крылов. Яна, мы это сделали!.. Я это сделал, я баллотируюсь в президентыстраны!.. Ты ведь этого хотела?

В мембране слышались голоса, музыка, выкрики, скрип, ееголос прорвался все еще запыхавшийся, возбужденный:

— Да-да, помню! Крылов… Костя, кажется?.. Константин,извини. Сейчас много работы. Я в предвыборном штабе Алексея. Сейчас начинаетсяподсчет голосов, я не могу отвлекаться…

— Яна! — вскричал он. — Но ведь это я… ябаллотируюсь!

Она торопливо согласилась:

— Да-да, я знаю! И ты — тоже. И еще девятьчеловек, только их фамилии я не помню… Извини, Константин, я убегаю. Как-нибудьсозвонимся!