сложностей и упорного сопротивления польского населения закон практически почти не применялся, само его наличие способствовало складыванию соответствующей политической атмосферы в Пруссии.

В кон. 1908 г. канцлер Бюлов оказался в сложной ситуации. В октябре лондонская газета «Дейли телеграф» опубликовала интервью с Вильгельмом II, где он утверждал, что является большим другом Англии, но вынужден считаться с господствующими в немецком обществе антибританскими настроениями. Далее кайзер заявил, что в англо-бурской войне 1899–1900 гг. буры были разгромлены по разработанному им плану, который он якобы послал королеве Виктории, и что он лично воспрепятствовал тогда созданию антианглийской «Континентальной лиги». Наконец, он утверждал, что Германия строит свой флот не против Британии, а для действий на Дальнем Востоке и на Тихом океане, т. е. явно имел в виду Японию.

В Англии первая часть интервью была воспринята как доказательство глубокой вражды немцев к Британии, а вторая — как свидетельство надменности и высокомерия германского императора. Россия и Франция заявили официальный протест и выразили возмущение попыткой кайзера спровоцировать ухудшение их отношений с Англией. В Германии все политические партии, даже консерваторы, потребовали, чтобы впредь Вильгельм был более осмотрительным и воздерживался от необдуманных заявлений. Крайние экспансионисты тоже выразили сожаление, но по причине чрезмерного, на их взгляд, дружелюбия кайзера к коварному Альбиону.

Нельзя, однако, сказать, что император в данном случае действовал совсем уж необдуманно. Он отправил текст интервью канцлеру, чтобы тот посмотрел, нет ли каких-нибудь возражений против ею опубликования. Занятый массой дел Бюлов то ли специально «подставил» кайзера, то ли на самом деле не читал интервью, перепоручив это чиновникам иностранного ведомства, которые, естественно, не отважились на правку высочайшего текста, возвратив его назад с пустяковыми замечаниями.

При обсуждении в рейхстаге этого скандала Бюлов под огнем критики всех партий не решился взять ответственность на себя и защищать кайзера. Свалив всю вину на Вильгельма, канцлер заявил, что не в состоянии отвечать за политику империи, если и впредь кайзер не будет проявлять сдержанности и благоразумия. Император заверял, что действовал строго в соответствии с конституцией, перед публикацией согласовав текст с канцлером, но содержание интервью было столь оскорбительно для нации и недовольство «режимом личной власти» Вильгельма II было настолько сильно, что подобные тонкости никого уже не интересовали. Рейхстаг единогласно осудил «импульсивные выражения субъективизма монарха, излияния эмоций и случайные ассоциации». Вильгельм удалился в Донауэшинген, улегся в постель, ни с кем не разговаривал и впал в депрессию. Шеф военного кабинета Хюльзен-Хезелер попытался развеселить императора исполнением танцев в костюме балерины, но во время исполнения балета с генералом случился инфаркт, и он скончался на глазах у императора.

В уклончивой и трусливой позиции Бюлова император не без оснований усмотрел предательство и сделал вывод о необходимости замены канцлера при первом удобном случае, хотя поначалу и не принял прошения канцлера об отставке. А в рейхстаге, который почувствовал свое значение, левые либералы, партия Центра и социал-демократы потребовали, чтобы кабинет нес ответственность перед парламентом за свои действия.

Консервативно-либеральный блок развалился в 1909 г. из-за разногласий по финансовой реформе. Для покрытия государственного долга, перевалившего за 4 млрд. марок, и бюджетного дефицита требовалось 500 млн. марок ежегодно. Реформа предусматривала введение налога для прямых наследников недвижимости и повышение косвенных налогов на потребительские товары. Против новых налогов в рейхстаге выступили левые либералы и социал-демократы, а консерваторы и Центр протестовали против налога на наследство, усматривая в этом посягательство на полное и свободное право земельной собственности.

Произошла перегруппировка сил в парламенте, где оформился новый «черно-голубой» блок Центра и консерваторов (название происходит от черной одежды духовенства и «голубой крови» аристократии), нашедший свой выход из финансовых затруднений: вместо налога на наследство рейхстаг принял закон о налоге на операции с ценными бумагами и биржевые сделки, так что аграрии еще раз одержали победу над капиталистами.

Лишившись опоры в рейхстаге, Бюлов в июле 1909 г. подал в отставку. Необычность этой ситуации состояла в том, что впервые в авторитарной Германской империи канцлер ушел со своего поста после парламентского поражения. Новым канцлером стал Теобальд Бетман-Гольвег (1856–1921), образованный и трудолюбивый прусский чиновник. В отличие от энергичного и изворотливого циника Бюлова, Бетман-Гольвег не обладал сильным характером, с трудом принимал решения, предпочитая политику компромиссов, и обычно подчинялся своему неуравновешенному монарху, впрочем, ценившему нового канцлера как раз за это.

Политика Бетман-Гольвега

Канцлерство Бетман-Гольвега началось в обстановке кризисной внутриполитической ситуации. Исход борьбы вокруг финансовой реформы показал возрастание значения рейхстага, в котором, однако, резко ухудшились отношения либералов и консерваторов, ведущих между собой острую полемику. В 1910 г. произошло объединение всех леволиберальных групп в Прогрессивную народную партию, которая стремилась установить сотрудничество с социал-демократической фракцией и путем проведения постепенных реформ осуществить парламентаризацию государственного устройства.

В первую очередь речь шла о реформе избирательной системы в Пруссии, которую в умеренном варианте пытался осуществить еще Бюлов. Но когда Бетман-Гольвег предложил свой, также весьма скромный проект некоторых либеральных изменений в трехклассном избирательном праве Пруссии, консерваторы и Центр сразу его отвергли. Проблема осталась нерешенной.

Обострился в это время и эльзас-лотарингский вопрос. Эта имперская провинция по-прежнему не имела своих представительных органов власти и управлялась штатгальтером (наместником кайзера). Такая дискриминация усиливала профранцузские настроения местного населения. Поэтому канцлер выступил с предложением учредить в Эльзас-Лотарингии парламент из двух палат, избираемых по системе, почти аналогичной прусской. Однако рейхстаг высказался за избирание нижней палаты на основе всеобщего и равного избирательного права, с чем после бурных дебатов был вынужден согласиться и канцлер. Тем не менее обстановка, сложившаяся в Эльзас-Лотарингии, не улучшилась. Наоборот, в 1913 г. там произошел Цабернский инцидент. Причиной его явился арест командиром прусского гарнизона, размещенного в городке Цаберн, участников массовой антипрусской демонстрации (арестовано было 28 чел.). Это было грубым нарушением права, поскольку арест входил в компетенцию полиции, но не армии. Когда военный трибунал, перед которым все же предстал нарушитель закона, признал его действия правомерными, это вызвало бурю негодования. По всему Эльзасу прокатилась волна митингов и демонстраций протеста. Поведение прусского офицерства и проявленная в связи с этим скандалом нерешительность канцлера были осуждены значительным большинством рейхстага.

Рейхстаг 1913 г. во многом отличался от предыдущего. На выборах 1912 г. социал-демократы далеко опередили другие партии по числу избирателей (4,2 млн. чел.) и стали сильнейшей фракцией парламента, без которой уже было невозможно принимать какие-либо законы и постановления. Такой большой успех был обеспечен не только растущим влиянием партии в массах, но и сотрудничеством с левыми либералами в предвыборной кампании. Сближение облегчалось тем, что в руководстве СДПГ появилась группа социалистов нового поколения (Густав Носке, Фридрих