Ворон снова начал вышагивать, сложив крылья за спиной и нахмурив лохматые брови. Кролдус любил цифры, он любил счет, и его последовательный ум не терпел ничего необъяснимого, потому что он, как и все каладрии, всегда старался разложить факты по полочкам, найти каждому свое место и вывести из всего этого структуру. Однако структуры не было. И эта странная череда событий, которую он не мог объяснить, пугала его. Не будь Кролдус повязан этой отвратной взяткой со слугой Иллы Ралмантона, Юлианом, который казался уже не теоретическим наследником, а фактическим, а от того – опасным, то он бы уже незамедлительно обратился к мудрейшему Кра Черноокому.

Так бы он и продолжал метаться в своих мыслях, если бы Кролдуса, чьи крылья матово блестели в свете фонаря, не одернул веномансер; его черные локоны, выбивающиеся из-под шаперона, тоже чем-то походили на взъерошенные вороньи перья.

– Рассказывайте, – настойчиво сказал Юлиан. – Время не ждет!

– Время, увы, не ждет, соглашусь, – и архивариус перестал метаться, но его боязливость продолжала выдавать себя и взглядом, и дергаными движениями. – Мы с вами задержались на вопросе предполагаемого перевода Болтьюра в Клайрус. Я готов отчитаться. Ваше первое задание выполнено, письмо было послано в Клайрус. Ответ – отрицательный. Борлтьюр не добрался до тюрьмы в Клайрусе…

Юлиан кивнул. Он уже догадывался, что истязатель-оборотень, укравший мешок, появляться там и не собирался.

– Хорошо. А что насчет другого моего задания? Вы, надеюсь, смогли отыскать подобные прецеденты в истории архива?

– Мной было отыскано три случая, произошедших за последнее десятилетие. Однако смею заявить, что все вышеуказанные случаи были допущены исключительно по недочету канцелярских слуг, то есть людей. Приставленные к документообороту вороны все помнили и ответили на все мои вопросы с мельчайшими подробностями.

– А глубже по годам копали?

– Никак нет. Это исключено, потому что срок хранения тюремной документации составляет десять лет, затем документация уничтожается, остаются лишь общие записи. Исключение составляют важные пленники – в их случае записи ведутся параллельно и в других журналах. Например, в журналах по растратам на…

– … мне это не интересно, – отрезал Юлиан. – Если вы ничего не обнаружили, тогда расскажите про Пацеля. У нас в распоряжении не так много времени. Начните это понимать.

Тут ворон снова заволновался. Подумав, он начал:

– Мной было обнаружено малое количество информации об указанной вами персоне. Однако смею заметить, что сама форма этих знаний стоит вашего внимания. Вы, должно быть, полагаете, что я предоставлю все сведения. Однако добыча этих сведений опасна, поэтому мне необходимо согласовать с вами свои дальнейшие действия…

– Так говорите же!

– Начнем с того, что Пацель родился в Детхае в знатном семействе плениев. Он обучался с 2078 по 2093 годы в Байве в качестве миролога.

– То есть он был даже не боевым магом, а теоретиком?

– Так и есть. Он не был поставлен на обучение практическому применению магии. Это подтверждают записи местного архивариуса в описи учеников Байвы. Помимо сего я обнаружил отметки о том, что по истечение срока обучения Пацель не поступил на службу в качестве неофита. Вместо этого он с «вопиющим скандалом» покинул Байву и отправился на поиски неких конструктов.

– Что за вопиющий скандал?

– Хм… Уточнений в отметках местных архивариусом обнаружено не было… Вопиющий скандал касаемо теории конструктов – так гласила запись дословно. И я намерен обсудить это с вами. Чтобы получить необходимые вам уточнения про скандал, я буду вынужден обратиться уже к архивариусу Байвы, который располагается в самой школе Байвы, потому что документы и записи по каждому ученику – не наша прерогатива. Однако обращение туда чревато неприятностями. И раскрытием… Я бы настоятельно посоветовал вам обратить на это внимание…

Юлиан нахмурился. Он взглянул на испуганного ворона, который от страха заговорил тяжеловесными оборотами, столь присущими его виду. Стоит ли рисковать Кролдусом ради получения информации?

– Пишите в Байву, – наконец, коротко ответил он.

– Это чревато неприятностями, – повторил с испугом ворон.

– Пишите! Подумайте, как сделать так, чтобы ваш запрос в Байву выглядел естественным и не привлек лишнего внимания. В крайнем случае попробуйте сдвинуть сроки проверки документации в Байве и отправиться туда самому.

– Байва неподконтрольна нашему архивному отделу…

– Придумайте тогда что-нибудь иное! Это ваша профессия – уметь обращаться с бумагой, извлекая выгоду из чисел. Я понимаю, что вы волнуетесь. Мы столкнулись с «нечто», которое опасно и незримо. Я уже склоняюсь к тому, что дело даже не в Пацеле, а скорее в каком-нибудь конструкте, про который вы упомянули. Пацель, обучаясь на теоретика миролога, не смог бы сотворить то, что неподвластно даже опытному боевому чародею, не будь у него какого-нибудь могущественного артефакта. Также помимо переписки с Байвой, будьте добры, добудьте мне сведения касаемо этих конструктов.

– Как скажете…

И Кролдус понуро уронил клюв на грудь, понимая, что ввязался в опаснейшее мероприятие, и собрался было покинуть пыльный архив. Однако Юлиан пока не собирался отпускать ворона и продолжал буравить его острым, тяжелым взором.

– Не торопитесь, Кролдус. Мы еще не закончили. Лучше скажите, могу ли я вам верить после всего того, что мы узнали? Не околдованы ли вы? – спросил он жестко.

Ворон встрепенулся, удивившись такому прямому вопросу, и мотнул головой. Да так усердно мотнул для своих преклонных лет, что капюшон слетел с его макушки, где перья были уже седыми.

– Не сомневайтесь во мне! – каркнул он.

– Таков мир, Кролдус, что приходится сомневаться даже в ближнем своем…

– Я остаюсь верным нашему делу!

– Это мы и проверим. Знаете, у вампиров в Ноэле, где я вырос, заведено давать клятву на крови. И я желаю получить от вас эту клятву, чтобы удостовериться.

И Юлиан достал из своей сумы нож, маленький, для трав, но острый, и подошел к бедному ворону Кролдусу. Тот поначалу вздрогнул в отчаянном желании отказать, потому что вышеназванная клятва не имела под собой никаких логических обоснований. Но так он был запуган и теми странностями, что происходили, и угрозами о мести со стороны семейства Ралмантонов, и жестоким взглядом вампира, что беспрекословно позволил сделать надрез на своей ладони цвета угля, покрытой шерсткой.

В архиве разлились тягучие запахи крови, так напоминающие птичью, и Юлиан наполнил пустую склянку, которую достал из сумки. Отвернувшись к шкафам, он привычно принюхался и испил из нее. Так и стоял он с пару минут, пряча свое побелевшее лицо и черные глаза, пока сознательно выискивал в памяти архивного ворона намеки на предательство. Сам же старый Кролдус боязливо глядел ему в спину.